Тяжкое наследие досталось нынешнему правительству. Только что совершилось цареубийство при ужасающих, неслыханных в России обстоятельствах. Изменническая крамола в полном разгаре. Работают не один, а несколько заговоров, которые взаимно друг друга обманывают, исполняя в совокупности план им самим неведомой главной крамолы. Ежедневно в Петербурге благодаря неутомимой деятельности нынешнего градоначальника обнаруживаются разветвления крамолы, открыты громадные склады разрушительных снарядов. В Петербурге многие местности оказались минированными. Злоумышленники, пользуясь полным простором, нашли способ возмутить народные толпы, направив их одновременно в разных местах (чего никогда прежде не бывало) на евреев с явным умыслом расшевелить в массах инстинкты грабежа и насилия и в надежде при дальнейшем колоссальном бездействии государственной власти увлечь народные массы в общую темную смуту. Революционная партия сбросила личину, подняла голову и вышла совсем наружу. Различие между легальными и нелегальными исчезло. Над школами, особенно над университетами, прошел неслыханный смерч, который все в них взбудоражил. Студентам сверху предписывалось собираться на учредительные сходки, составлять петиции, сочинять себе конституцию, просто бунтовать. Никогда наглый обман так не господствовал в печати, как в это последнее время. В Германии после покушения на жизнь императора было закрыто до сотни газет, разносивших отраву. У нас же после динамитного взрыва во дворце открылось много новых органов на фальшивые средства. В провинции разрешено чуть не до сотни крупных и мелких газет, которые неутомимо пропагандируют обманы столичных, перепечатывая их статьи и под покровительством цензуры дополняя их своими, которые еще почище. Все политически честное и здравомыслящее упало духом. То регулирующее действие, которое твердый государственный порядок оказывает на умы, дисциплинируя их, нигде не чувствуется. Люди в разброде и обращаются в стадо (посмотрите хоть на Петербургскую думу), которое готово бессмысленно побежать, куда бы ни погнали его. Нас предостерегают от революции, но, — надобно же сказать правду, — мы уже в революции, конечно, искусственной и поддельной, — но тем не менее в революции. Еще несколько месяцев, быть может, недель прежнего режима, и крушение было бы неизбежно… Вот какое наследие досталось нынешним министрам, на которых пал выбор Государя для того, чтобы восстановить правительство, возобновить действие государственного порядка и вывести наши дела из обмана и кризиса.
Хороша же была диктатура с громадными полномочиями для подавления крамолы! Попомнит Россия год этой “диктатуры сердца”, как назвал ее еще в начале один из ее чувствительных петербургских органов…
В одном общественном собрании в Петербурге на этих днях осмелились сказать, что эта диктатура спасала Русский престол. Пусть бы говорили о спасении города Петербурга, в лице Наума Прокофьева, от Ветлянской заразы, — но сказать, что кто-то спасал Русский престол! Сметь сказать это в лицо России! Нет, не престол требовалось спасать, — он незыблем, пока стоит Россия и жив ее народ. Увы, требовалось только охранить доброго Царя от убийц, подсылаемых изменой!
И осмеливаются еще говорить, будто кто-то был призван примирить Царя с обществом. С каким обществом? Разве Император Александр II был в ссоре со своим народом? Русский народ во всех сословиях своих всегда отличался безусловною преданностью своему законному Государю, в котором видит свою собственную, Богом дарованную ему власть, оплот и силу своего государственного бытия, свое олицетворение. Преданность русского народа престолу выдерживала все испытания. Она не колебалась ни при каких невзгодах. Или уж царствование Александра II было так сурово и круто, что терпение русского народа лопнуло, как пишут русские изменники в своих брошюрах за границей? Нет, никогда царская власть в России не действовала так освободительно, так либерально, как в минувшее царствование. Кому же и за что было с ней ссориться? В котором из сословий русского народа могло бы развиться недовольство такое, что потребовались чрезвычайные меры для его успокоения? В крестьянском ли? Кажется, нет. В городских ли сословиях? Кажется, тоже нет. В дворянстве ли? Тоже нет. Дворянство особенно гордится своею преданностью престолу, своею стародавнею службой государству, для которой оно и было создано, и оно не может не сознавать, что самое бытие его зависит от незыблемости и целости самодержавной власти!
С кем же мириться? Кого же ублажать?
Кроме сословий русского народа, в которых он весь, у нас еще гуляет на вольных пустошах Панургово стадо, бегущее на всякий свист, покорное всякому хлысту, отрицательные величины цивилизации, мыслители без смысла, ученые без науки, политики без национальности, жрецы и поклонники всякого обмана. Оно нарождается и исчезает со всякою переменой погоды. Падает народный дух, оно нарождается; пробуждается он, это стадо исчезает. Его ли ублажать? Но это значило бы не подавлять крамолу, а пособлять ей и действовать с нею заодно.
Если есть в русских сословиях недовольство, то оно возбуждено только тем, что законная власть перестала действовать. Русские сословия стали бояться, как бы вместо правительства своего Государя не очутиться под правительством крамолы…
Можно иметь уверенность, что новое правительство не будет ухаживать за Панурговым стадом, что оно не будет искать популярности себе в паразитах, создаваемых его бездействием, — той популярности, которая кончается обыкновенно затрещиной, — а будет искать мира в самом народе, о котором оно призвано заботиться, и прежде всего постарается освободить его от вибрионов и бактерий… Дай Бог ему только ни в чем не сбиваться с своего пути, быть последовательным в своих планах и действиях и, твердо помня свой долг, не смущаться ни от каких возгласов и ни минуты не колебаться в решении, когда потребуется действие сильной власти в видах государственной пользы и народного блага, ни в чем не разделяя их и во всем проверяя одно другим.
Всякая отвлеченность в государственном деле ведет к печальным ошибкам. Правительственные действия должны точно сообразоваться с живою, исторически сложившеюся действительностью. Затем, правительство самодержавного Государя не должно быть партией, — но это не значит быть беспристрастным между правдой и ложью и соблюдать нейтралитет между долгом и изменой, между Богом и чертом.
“Московские ведомости” 1881. 20 мая. No 138.
Катков Михаил Никифорович (13/11/1818 — 01/08/1887):Русский издатель, критик и публицист консервативного, великодержавного направления.