Сверх новшеств социальных и политических смута внесла в московскую жизнь и новшества культурные. До смуты только царский двор и случайно отдельные лица соприкасались с иноземцами и видели их в Москве; очень редко по служебным обязанностям русские послы или же “гости” (торговые агенты) попадали за границу и воочию наблюдали европейскую жизнь. В смутное время соприкосновение с иностранцами у москвичей стало постоянным и общим. За первым самозванцем в Москву явились сотни, даже тысячи поляков, “литвы” и всякого рода “немцев” – военных, торговых и промышленных. Пострадав в погроме 1606 года, иностранцы снова явились в Тушине и оттуда разбрелись по всей стране в Тушинских отрядах. С другой стороны, со Скопиным явились они в Москву в виде “кованой рати” ландскнехтов (наемных солдат); оттуда прошли они в Клушино и обратно в Новгород, где надолго засели. Общение с этими разноплеменными пришельцами стало для русских неизбежной необходимостью и повлекло за собой, главным образом, два последствия. Во-первых, русские люди убедились в том, что для их собственных нужд и польз следует усвоить европейскую технику. После смуты московское правительство широко заимствует с Запада военную и всякую иную “науку”. А во-вторых, русские увидели, что “литва”, “ляхи” и “немцы” умеют веселее жить и не боятся небесной кары за житейские утехи, ибо не вменяют их в грех, подлежащий покаянию и наказанию. Если первое последствие – деловое заимствование – было неизбежно и совершалось по долгу службы, из государственного интереса, то второе было делом личного почина и вкуса. Европейский костюм, бритье бороды, музыка, затейные приметы домашней обстановки проникают в московскую жизнь вместе с латинской и польской книгой, религиозным вольнодумством, политической идеей. В XVII веке в Москве идет умственное брожение, несущее с собой зачатки той европеизации Руси, которая так широко шагнула вперед при Петре Великом.
Наконец, чтоб исчерпать вполне перечень того, что надлежит считать последствиями смуты, мы должны вспомнить ход внешней политики Москвы в XVII веке. Из смуты московское государство вышло с утратой своих западных областей. Новгород и другие города “от Немецкой украйны” были захвачены шведами; Смоленск и города от “Литовской украйны” были взяты поляками. Московская политика при новой династии ни на минуту не забывала этих утрат. Шведы скоро отдали Новгород, оставив за собой только морское побережье от р. Наровы до г. Корелы (1617). Смоленск же продолжал быть за Речью Посполитой, и Владислав считал себя, кроме того, московским государем. Все силы Московского государства были направлены на ликвидацию счетов с этими врагами, и более всего с поляками. Идея возмездия жила в московских сердцах независимо от желания вернуть себе утраченные земли. Все войны XVII века велись с этой идеей возмездия, и только в 1686 году с Речью Посполитой достигли “вечного мира” вместо срочных перемирий; и только при Петре Великом свели окончательные счеты со Швецией. Постоянные военные расходы на содержание ратной силы и на ведение войн тяжелейшим образом ложились на население и разоряли государство. Но оставить счеты с теми, кто в смуту делал Москве “многие неправды”, московские люди не могли, как не могли они примириться с мыслью об утрате морского берега и свободных сношений с Балтийскими гаванями. Море повелительно влекло к себе всех московских политиков XVII века.