Анекдоты о Екатерине Великой. А. Шишков. Санкт-Петербург. В типографии А. Плюшаpa. 1834.
1.
Некто, знаменитого Полководца сын, и сам состоявший уже в знатном чине Полковника и Флигель-Адьютанта Императрицы, написал письмо к одному из своих приятелей, путешествовавших тогда с Великим Князем в чужих краях. Быв недоволен Князем Потемкиным, он старался в письме своем всячески очернить его, обвиняя самовластием и многими злоупотреблениями, при чем говорил весьма худо об Императрице. Письмо сие было перехвачено и представлено Екатерине. Она сначала без всякой о том огласки приказала под рукою справиться, точно ли сделаны Князем Потемкиным те злоупотребления, о коих в письме упоминаемо было. Нашлось, что сии обвинения были ложны. Императрица повелела сочинителя письма сего взять и посадить в крепость с тем, чтоб находившийся при тайных делах Шишковский допросил его о дальнейших подробностях. Необычайное происшествие сие наполнило весь город мрачною молвою и удивлением, повергло семейство провинившегося в крайнюю печаль и еще в горестнейшее того ожидание. Но что наконец последовало? Но прошествии трех дней вышло приказание освободить его из крепости и отправить тем же чином в полк под начальство и присмотр старшего над ним. Екатерина сняла с него только Флигель-Адьютантское звание, сказав, что Она не может оставить при Себе человека, изъявившего свое худое против Ней расположение. По выпуске его из крепости позволено было приехать к нему всем его родным. Свидание было вместе и жалкое и радостное о столь умеренном наказании. Преступник утопал в слезах и говорил: “Я думал быть обесчещенным, истязанным, погибшим; напротив того со мною поступлено с таким великодушием и кротостью, что меня больше всяких мук — терзает совесть и раскаяние.”
(Я сам находился при сем прощальном свидании.)
2.
Екатерина, удерживая всегда первые порывы гнева своего, и покоряя их следующему за ними хладному рассудку, умела чрез то отличать вину действительно преступную от вины неумышленной, или, так сказать невинной. О некотором важном деле препровождает Она в Сенат указ свой для обнародования. Из Сената посылают его с чиновником для напечатания в типографию. Чиновник сей положил его в боковой карман, забыв, что там лежали другие ненужные ему бумаги. После вспомнив об них, он хотел их разодрать, но по несчастью вместе с ними разодрал и Указ. Увидя это, он ужаснулся! Едва не впал в совершенное отчаяние, порывавшее его к покушению на свою жизнь; но надежда на благость Императрицы удержала его от сей ужасной мысли. Екатерина была тогда в Царском селе. Он в ту ж минуту скачет туда. Разведывает, как, и где может он увидеть Императрицу. Узнав, что Она в известные часы прогуливается по одной из любимых Ею дорожек в саду, он спрятавшись тут за толстое дерево, ожидает Ее со страхом и трепетом. Лишь только Императрица стала подходить к сему дереву, он выступя из за него, бросается пред Ней на колена, держа в руках разодранную бумагу. Екатерина приближаясь к нему, спрашивает; “Что такое?” Он дрожащим голосом говоришь Ей: “Виноват Государыня! нечаянно но неосторожности разодрал Твой Указ!” Потом кратко и просто уведомил Ее, каким образом это случилось. Екатерина выслушав, взяла у него разодранный Свой Указ и с кротостью сказала: “Завтра в это же время приходи сюда, и дожидайся Меня здесь.” На другой день отдала Она ему подписанный Ею вновь Указ, и, усмехнувшись, примолвила: “Поди, отнеси в типографию, да не сказывай никому об этом с тобою приключении.” Чиновник, почти обезумевший от радости, с сердечной простотою вскрикнул: “Не скажу, матушка, никому!” и бросился от нее бежать. Екатерина, хотя и уверена была, что он никому не скажет, однако ж думая, что как нибудь стороною о том проведают, и, заботясь, чтоб он по службе не подвергся чрез то каким-либо для него неприятностям, увидя вскоре после того Генерал-Прокурора Вяземского, рассказала ему об этом с тем, чтоб он с чиновником сим обращался попрежнему, и проступка сего отнюдь не ставил ему в вину.
(Слышал от людей тогдашняго времени.)
3.
Екатерина не любила наушничеств. Однажды на одного из своих докладчиков она прогневалась. Другой, недоброжелательствовавший ему, желая еще более возбудить ее против него неудовольствие, нашел удобный случай заговорить о нем с невыгодной стороны. Екатерина, выслушав его, сказала: “Я сама начинала о нем думать худо, но вы в мыслях Моих его поправляете.”
(Слышал от знавших об этом.)
4.
Однажды приближенные к Екатерин Вельможи, примитив, что на рынках для простого народа весьма дешевою ценою продаются портреты ее, худыми красками безобразно намалеванные, доложили Ей, не прикажет ли Она запретить, чтоб таких без всякого искусства намаранных портретов ее, похожих больше на карикатурное, нежели на порядочное изображение, не продавали. “На что запрещать? отвечала Екатерина, пускай, кто не может иметь хорошего портрета Моего, покупает худой. Он думает Меня в нем видеть, Мне приятно жить в памяти подданных Моих и казаться в глазах их любезною не станом и лицом, но Моею к ним любовью и попечением о их благе.”
(Слышал от Василия Ильича Бибикова.)
5.
Граф Александр Сергеевич Строгонов, один из приближенных к Екатерине Вельмож, часто в домашних ее собраниях беседовавший, разговаривая некогда с Нею, на вопрос ее: где и хорошо ли он вчерашний вечер проводил? отвечал: у одного из иностранных посланников, и там с хозяйкою и другими барынями играл в банк. Строгонову, никогда в карты иначе не игравшему, как только для шуток и забавы, не пришло в голову, что он упомянул о запрещенной игре. Екатерина промолчала. Граф по окончании вечера, без всякого о том помышления, уехал домой. На другой день по званию своему приезжает он в Сенат. Во время присутствия приходят ему сказать, что от ее Величества прислан к нему пакет с бумагами. Строгонов, не участвуя много и особенно в Государственных делах, удивился, и не мог постигнуть, что такое, и какие бумаги к нему присланы. Все присутствовавшие обратили на него глаза свои. Подают пакет. Он распечатывает и вынимает из него несколько Указов, запрещающих банковую игру. Всех это удивило. Строгонов тотчас догадался о вчерашнем своем проступке. Он с зардевшим я идем встает с места, едет прямо во Дворец, и, пойди к Императрице, падает пред Нею на колена и со слезами просит прощений. Она поднимает его и говорит с важностью: “Я, как Царица, вам, как Сенатору должна была об этом напомнишь.” Потом смягчив голос продолжала с ласковою улыбкою: “Я как знаю, что ты не имеешь ни желания нарушать законы, ни пристрастия и надобности играть в разорительные игры, то помиримся и будем по-прежнему друзья.”
(Слышал от самого Графа Строгонова.)
6.
Летом, по время пребывания Императрицы в Царском Селе, посылались туда из гвардейских полков Преображенского, Измайловского и Семеновского по шестидесяти человек, с сержантом для содержания караулов. В один прекрасный вечер сержант этот, сидя ей своими солдатами в караульном доме, сказал им: “Спойте ребята, песню, да тихонько, чтоб голос Пят не был далеко слышан. “Они запели. Императрица, пользуясь благорастворенным воздухом, сидела в это время на великолепной, примыкавшей к покоям ее каменной площадке, уставленной грудными изваяниями знаменитых мужей. Она услышала тихое пение солдат. Вдруг является к ним посланный от Ней, и говорит им: “Государыня Императрица прислала меня спросить у вас, за что вы Ее не любите?” Вопрос сей был громовым ударом для начальника и его подчиненных. Они все до крайности удивленные воскликнули: Как! да мы рады сейчас умереть за Нее! Не прогневали ль мы Ее тем, что осмелились, не ожидая, чтоб Она услышала, потихоньку запеть песню? “Тем самым”, отвечал посланный. Государыня приказала вам сказать: Видно-до вы Меня не любите, когда тихонько, как бы украдкой от Меня, поете, думая, будто веселость ваша может Мне быть неприятна. “Тотчас после сего тажь песня громко и радостно раздалась. Посланный возвращается к Императрице. Она машет Ему рукою, и говорит:” Знаю, знаю ответ!
(Слышал от Г.на… Р….. бывшего тогда сим самым сержантом).
Обработка дореформенного стиля: О.Г. (ruolden)