Главная » Русские князья и цари » 1725-1727 Екатерина I Алексеевна (Скавронская) » Царствование Екатерины I. Сочинение Константина Арсеньева. 1856 год.

📑 Царствование Екатерины I. Сочинение Константина Арсеньева. 1856 год.

   

Царствование Екатерины I
1725–1727.

Екатерина IСочинение Константина Арсеньева.
Санкт-Петербург. В типографии Императорской Академии наук. 1856.
Адаптация с дореформенного стиля — О. Григ (ruolden.ru)

Разномыслие о престолонаследии

В последние дни жизни Петра Великого верховное правительство с недоумением и страхом смотрело на будущую судьбу России. Вопрос, кто будет Наследником престола, не был разрешен. Ближайшее право на престолонаследие, без сомнения, имел Царевич Петр Алексеевич, внук Преобразователя и сын несчастного Царевича Алексея Петровича. Его желали видеть Государем Лопухины, Куракины, Солтыковы, Апраксины, сопряженные с ним узами родства, а Долгорукие, Ромодановские и многие другие по нелюбви к преобразованиям и в надежде воскресить старину; но против него говорили и действовали Меньшиков, Толстые, Бутурлин, Писарев, страшившиеся мести за участие в процессе Царевича; против него действовал герцог Голштинский с министром своим Бассевичем по расчетам личных выгод; против него были и высшие духовные, заседавшие в Синоде и опасавшиеся гонение за участие в приговоре над царевичем, его родителем; против него же была большая часть лучших сановников империи, чуждых пристрастия и своекорыстных намерений; по их соображениям, неоспоримо справедливым, десятилетнему отроку самобытно нельзя царствовать; должна бы была образоваться царственная опека, которая могла бы обратиться, и без сомнение обратилась бы, в олигархическую крамолу: тогда мудрые постановление Преобразователя были бы ниспровергнуты; Его предначертания, не исполненные Им, не были бы и никогда исполнены, и царство, в последнее двадцатипятилетие изумлявшее всю Европу своим быстрым движением на пути к образованию, обратилось бы в нестроение, больше прежнего.

  Возведение Екатерины на престол.

Деятельностью, необыкновенною решительностью и верно обдуманными мерами Меньшикова разномыслие пресечено. Когда уже никакой надежды к спасению Императора не оставалось, тогда Меньшиков, подкрепляемый герцогом Голштинским, нареченным зятем Петра I, его министром Бассевичем, генерал-прокурором П. И. Ягужинским, кабинет-секретарем А. В. Макаровым, склонив на свою сторону И. И. Бутурлина со всею гвардиею, и уверенный в согласии и единомыслии с ним членов Синода, пригласил Сенат, Синод и генералитет во дворец. Здесь представил он всем собранным чинам государственным, что около четырнадцати лет видели они в Екатерине законную супругу своего Монарха, неразлучную спутницу Его во всех походах, верную сподвижницу во всех Его начинаниях: что Её заслуги пред отечеством достойно оценены Её венчанным супругом, который чрез двенадцать лет после своего с Нею бракосочетание короновал Ее Императорскою короною, что сие коронование было торжественным изъявлением Его воли, чтобы Она была наследницею Его державных прав, и что в настоящем печальном положении России никто, кроме Её, не может сохранить отечество от колебании внутренних и обеспечить от опасностей внешних. Все присутствовавшие, вольно или принужденно, признали права Екатерины: решено провозгласить Ее Государынею Самодержавною.

Нет сомнения, что согласие большей части членов было вынужденное — внезапностью и боязнью. Все чины убеждены были в том, что слова умирающего Государя: “отдайте все“, относились не к Ней; все предвидели также, что,.по вступлении Екатерины на престол, князь Меньшиков, виновник Её возвеличения, сделается всемогущим, а он и прежде тяготел над всеми и всеми был ненавидим; но в эту решительную минуту он имел в руках своих и денежные и военные силы государства: сопротивление было невозможно; все повиновались необходимости.

Утром, 28 января, по кончине Императора, Екатерина приняла поздравление двора своего и верховных сановников империи, которые в ту ночь занимались изготовлением манифеста о восшествии Её на престол. В сем манифесте, немедленно публикованном, сказано, что так как Император Петр Великий, ныне скончавшийся, удостоил короною и помазанием свою супругу, то Сенат, Синод и Генералитет согласно приказали как духовного, так воинского и гражданского всякого чина и достоинства людям, служит верно Великой Государыне Императрице Екатерине Алексеевне (1).

Милости народу и преступникам.

Первое время царствование Екатерины I ознаменовано милостями: уменьшением податей, взимаемых с народа, и прощением недоимок и штрафных денег, помилованием преступников, кроме убийц и государственных злодеев, и прощением знаменитых опальных, каковы: несчастная М. И. Балк, барон Шафиров и Малороссийские старшины: Апостол, Лизогуб, Савич и семейство Полуботка, дерзнувшие возмущать народ Малороссийский за установление Петром I Малороссийской Коллегии {Указы 1725 года января 30 и февраля 4, 8, 14.}. Успокоение Малороссии поручено было А. И. Румянцеву, а постоянное управление делами оной Русскому сановнику Вельяминову, который в продолжение многих лет оставался бессменным президентом Малороссийской Коллегии.

Исполнение предсмертных намерений Петровых.

Екатерина I в первые дни своего правление изъявила желание идти неуклонно путем, Ей указанным Петром I. Мы желаем, сказала Она, все дела, зачатые трудами Императора, с помотаю Божиею совершить {Указ 1725 февраля 26.}.

Она чтила память Великого. В наставление будущим поколениям поручила Она Шафирову написать подробную историю Преобразователя {Указ 1725 мая 19.}. Нельзя сомневаться в искренности Её желание подражать делам Его и совершить Им начатое. Доказательством тому служит Её заботливость о скорейшем снаряжении экспедиции Беринга, об открытии Академии Наук, об учреждении ордена св. Александра Невского, и в особенности попечение Её об утверждении безопасности внешней и о поддержании той значительности политической, какую даровал России Петр Великий.

1. Первая Камчатская экспедиция.

Беринг, Датчанин родом, отличенный Петром за его звание в мореходстве и искусство в кораблевождении, пред самою кончиною Государя беседовал с Ним о неведомых северных странах и морях между Азиею и Америкою и получил от Него лестное поручение разрешить задачу, дотоле нерешенную: соединяется ли Азия с Америкою или отделяется от неё? Для сего повелел Петр снарядить особую экспедицию, снабдив Беринга, объявленного начальником оной, всеми нужными наставлениями. Сии наставления, под именем инструкции флота-капитану Берингу, публикованы были Екатериною {Указ 1725 февраля 5.}. Это была первая Камчатская экспедиция, важная в последствии не только для России, но и для всей Европы.

2. Открытие Академии Наук.

Еще с 1718 года {Указ 1718 июня 11.} Петр помышлял учредить Академию; в 1724 году {Указ 1724 января 28.} начертан и обнародован был проект учреждение Академии или Социетета наук и искусств, и на содержание Её определено было до 25,000 рублей ежегодно. Сие новое учреждение долженствовало быть и ученым и учебным заведением вместе. Петр не успел привести в исполнение благодетельного своего предположения. Екатерина немедленно повелела князю Куракину, послу нашему в Париже, пригласить, согласно воле Покойного и по указанию Лаврентия Блуменгроста, известных ученых Европейских и препроводить их в Россию {Указ 1723 февраля 23.}. Прибыли первые члены Академии: два брата Бернулли, Билфингер, Делиль де ла Кройер, Герман, Мартини, Голдбах и Байер. Блументрост, как главный споспешествователь Петру в сем деле, наименован президентом, и Академия открыта в конце 1726 года {Академия Наук открыта на Петербургской Стороне, в доме барона П. П. Шафирова, в присутствии Императрицы и всех Членов Императорского Дома с знатнейшими чипами империи как светскими, так и духовными.}.

3. Учреждение ордена св. Александра Невского.

Петр 1, отправляясь в Персидский поход, объявил, что Он за труды, понесенные на пользу отечества, учредит в честь св. Александра Невского, славного благочестием и мужеством, кавалерский орден; сие намерение Его исполнила уже Екатерина; 21 мая 1725 года Она установила Александровский орден и начала раздавать за труды и отечество сей новый знак отличие {Первыми кавалерами Александровского ордена были: Бон, Ласси. И. М. Головин, Г. П. Чернышев, М. Я. Волков, А. И. Ушаков, И. И. Дмитриев-Мамонов, князь Г. Д. Юсупов, С. А. Салтыков, А. М. Девиер, П. Лихарев, С. К. Нарышкин, Сиверс, Змаевич, Н. Сенявин, Штамке, Шатер, Амфельд и граф Бонде; последние четыре кавалера были придворные чины герцога Голштинского.}.

4. Бракосочетание Цесаревны Анны Петровны с Герцогом Голштинским.

Из всех дел, начатых Петром I, всего поспешнее старалась Екатерина докончить и совершить дело, столь близкое Её сердцу: устроить окончательно судьбу старшей своей дочери, Цесаревны Анны Петровны. Выбор жениха Цесаревне сделан был еще Её великим родителем. Герцог Голштинский Карл Фридрих, родной племянник Карла XII, умел остановить на себе внимание Царя Русского. В продолжение слишком десяти лет (от 1714 до 1725 г.) Петр I оказывал постоянно доброе расположение Герцогу. Сперва видя в нем невинную жертву злополучий, Царь хотел защищать его по чувству сострадания; потом признал его полезным для себя орудием к легчайшему и выгоднейшему примирению со Швециею; и наконец, ближе ознакомившись с характером и душевными качествами Герцога, Он нашел его достойным чести близкого родства с собой: решился благословить его на брачный союз с Цесаревною Анною.

Карл Фридрих был сын герцога Фридриха IV и принцессы Гедвиги Софии, старшей сестры Карла XII. Доблестный отец его пал в сражении при Клиссове в 1702 году, а мать скончалась в 1708 году. Карл Фридрих остался на девятом году возраста сиротою, под опекою своего дяди герцога Христиана Августа, епископа Любского. Дядя администратор не умел в целости сохранить достояние своего племянника. Во время войны Дании со Швециею герцог Христиан Август торжественно обещал королю Датскому хранить самый строгий нейтралитет; но при нападении Шведского генерала графа Штейнбока на Датские земли, нейтралитет нарушен администратором, и за то герцогство Шлезвиг присоединено на всегда к Дании в 1714 году. Таким образом Карл Фридрих, еще несовершеннолетний, в следствие ошибки или вероломства своего опекуна, лишился лучшей части наследственных земель своих.

Министры герцога, безуспешно просившие покровительства Римского императора, обратились к Царю Петру. Знаменитый Герц, надеясь на дружбу к себе князя Меньшикова, уполномочил Бассевича вступить формально в переговоры с Русским кабинетом о поддержании прав герцога и о восстановлении его во владение герцогством Шлезвиг. Бассевич, лице весьма примечательное в последствии для России по силе, приобретенной им в делах управления, прибыл в Санкт-Петербург в 1714 году, но в этот первый приезд свой в Россию не достиг ничего существенного: Петр ограничился изъявлением своего сожаление о судьбе герцога и неопределенным обещанием своей помощи со временем.

Время не приносило герцогу никакого облегчение в судьбе его; напротив, он терпел новые траты: в 1718 году, после несчастной кончины бездетного Карла XII, престол Шведский должен бы был достаться ему, как сыну старшей сестры короля; по государственные чины Швеции, утомленные действиями покойного короля, переменили форму правления, ограничили власть королевскую и предложили корону на условиях Ульрике Елеоноре, младшей сестре Карла XII {Schmidt-Phiseldeck’s Materialien zu der russischen Geschichte.}.

Герцог Голштинский, отвергнутый Шведами, прибегнул снова, в 1719 году, к сильному покровительству России. Петр I обещал ему положительно действовать в его видах, и для соглашение о мерах к совокупному действию звал его к себе в С. Петербург. Голштинец Штамбке, уполномоченный при дворе Русском, уверял своего государя в искреннем к нему расположении Петра и в готовности России усердно действовать для польз Голштинии.

Герцог долго медлил, и не ранее решился отправиться в столицу Петра, как в 1721 году, незадолго до окончание Ништатских переговоров. Петр искренно радовался прибытью герцога; Он полагал справедливо, что, имея во власти своей законного наследника Шведской короны, Он удобнее принудит Шведов к окончанию неприязненностей и к заключению выгодного для России мира; и герцог не имел причины сожалеть о прибытии своем в Россию: он видел усердное желание Царя помочь ему. Петр дал повеление Брюсу и Остерману не заключать мира со Швецией иначе, как под условием, чтобы Шведы признали герцога наследником королевского престола и обещали восстановить его, с помощью России, во владение герцогством Шлезвиг. Но Шведы готовы были принести и принесли в пользу России все, самые тяжелые для них жертвы, а о личных пользах герцога не хотели и слышать.

Мир Ништатский, блистательный для России, был почти совершенно безвыгоден для герцога. Государственные чины Швеции, и то по усильному настоянию Петра I, предоставили Карлу Фридриху одно: титул королевского высочества, и потом уже в 1724 году, совокупно с Россиею, обещали стараться о возвращении ему герцогства Шлезвиг {Трактат между Россиею и Швецией) 1724 года февраля 22 (марта 4 н. с.).}.

Эти неудачи не охладили Петра к герцогу. Император обещал ему при обстоятельствах благоприятнейших устроить его достойным образом и впредь радеть о нем как о своем сыне, и в доказательство своей искренности Он изъявил согласие на давнее желание герцога, благословил его на брак со своею дочерью. За два месяца до своей кончины Петр Великий заключил с герцогом Шлезвиг-Голштинским Карлом Фридрихом трактат о супружестве его с Цесаревною Анною {Трактат 1724 г. ноября 24.}. Весь трактат состоит из 21 статьи, коими определялось и обеспечивалось будущее хозяйство Цесаревны и Её детей, назначались для неё штат, маетности и употребление Её приданого, которое, кроме вещей драгоценных и уборов, состояло из 300,000 рублей единовременной выдачи. Но важнейшие статьи сего трактата суть:

1) Цесаревна остается и после брака в Греческой вере, а дети от неё и герцога рождаемые воспитываются: принцы в Лютеранской, а принцессы в Греческой.

2) Цесаревна, равно как и герцог, отказываются за себя и за всех своих потомков от всех прав, требований, дел и притязаний на корону Российской империи,

Вероятно, эта последняя статья была причиною того, что при кончине Петра чины государственные, затруднявшиеся в выборе наследника престола, не именовали Цесаревны Анны Петровны, считая ее, по смыслу трактата, вовсе отчужденною от прав на наследие Её родителя.

К сему трактату, тогда же публикованному, присоединены, по обоюдному соглашению Императора и герцога, три отдельные статьи, которые для современников были тайною (секретные артикулы) (2). Существо сих статей состоит в следующем:

1) Император Петр I предоставлял себе власть и мочь, по своему усмотрению, призвать к сукцессии короны и империи Всероссийской одною из урожденных из сего супружества принцев, и в таком случае герцог обязывался немедленно исполнить волю Императора, без всяких кондиций.

2) Петр обещал, в случае кончины царствовавшего тогда короля Шведского, помогать герцогу всеми своими способами к достижению престола Шведского, на основании акта 1723 г., государственными чинами утвержденного {На основании сих двух статей, сын герцога Карла Фридриха был призван Императрицею Елизаветою к наследованию престолом Российским, и почти в то же время был приглашен чинами Шведскими для занятия упразднившагося в 1751 году престола Шведского.}.

3) Петр предлагал свои добрые оффиции герцогу для возвращение законного владение его предков, герцогства Шлезвиг, которым уже много лет владел незаконно король Датский {Герцогство Шлезвиг, доставшееся потом, как спорное владение, Петру III, послужило было поводом к началу войны между Россиею и Данией, по Екатериною II совершенно уступлено на всегда Датскому королевству.}.

Петр Великий делал уже приготовление к совершению торжественного бракосочетание и радовался будущему счастью своей любимой дочери. Рано постигшая Его кончина разрушила Его ожидания. Екатерина I, не изменяя ни в чем брачного трактата, отложила исполнение оного по случаю глубокого траура, наложенного на все государство.

Брак торжествован был не ранее 21 мая 1725 года. При сем случае Императрица украсила орденом св. Андрея И. И. Бутурлина и Бассевича, особенно Ей усердствовавших при вступлении Её на престол, и в первый раз начала жаловать орденом св. Александра Невского.

5. Меры Екатерины I к сохранению достоинства и безопасности государства.

Не смотря на скорбь, угнетавшую сердце Екатерины I, и на тягость разнообразнейших обязанностей, неожиданно на Нее возложенных Провидением, Она с первых дней своего царствование обратила свое внимание на ограждение империи безопасностью, считая ее верховным законом государственным. Князю М. М. Голицыну, возведенному (21 мая) в достоинство фельдмаршала, предоставила Она по прежнему главное начальство над всею Украинскою линиею, дав ему в помощь генералов: Вейсбаха, для наблюдение за Поляками и Турками, и Г.П. Чернышева — за Нагайцами, Крымцами и Запорожцами {Указ 1725 г. марта 1. Инструкция генералу Чернышеву апреля 22.}. М.А. Матюшкин с сильным отрядом войск находился за Кавказом для защиты Грузии и для сохранение за Россией владении, отторгнутых от Персии Петром Великим; сей достойный военачальник, многократно смирявший мятежи в терзаемой междоусобиями и чужеземными кознями Грузии, убедил царя Вахтанга отдаться под покровительство России. Екатерина с удовольствием увидела в своей столице царя народа, некогда сильного, и даровала, ему не только великодушную защиту от врагов, но обеспечила его и с семейством в приличном содержании, назначив ему по 24,000 рублей пенсиона, кроме снабжение всем нужным всего его многочисленного штата {Указ 1726 января 12.}. Между тем генерал Матюшкин, восторжествовав над мятежниками в Грузии, отправил генерал-майоров Г. С. Крепотова и В. П. Шереметева с войском, из 11,500 человек состоявшим, на Дагестан. Войска сии одержали блистательную победу над Дагестанцами, истребили множество их аулов, разрушили город Терки и уничтожили достоинство шамхала, изгнав его из владений (в октябре 1725 г.).

Со стороны Астрахани И. А. Менгден наблюдал за движениями Калмыков, которые впрочем неизменно являли себя покорными и верными России {Указ 1725 февраля 22.}. На Яике, при устьях Сакмары, заложена была новая крепость для обороны этой пограничной черты от вторжение Каракалпаков и Киргизов и для содержание в узде Башкирцев, всегда беспокойных и готовых к хищническим набегам. Атаман Меркульев с своими казаками постоянно был на страже и нередко проносил оружие свое во внутренность степей Заяицких.

Самая отдаленная юго-восточная граница Сибири обеспечена была также войсками регулярными и нерегулярными, состоявшими под начальством Бухгольца {Указ 1725 июля 5.}; но для лучшего разграничение земель между Россиею и Китаем и для соблюдение прочного мира между обеими империями, отправлялся в то же время послом в Китай граф Савва Владиславич, которому предписано было равным образом стараться о распространении нашей торговли с Китайцами.

Владиславич с многочисленною свитою и с важными полномочиями отправился 12 октября 1725 года из Петербурга, 24 января 1726 г. прибыл в Тобольск, в августе в Селингинск, а 21 октября в Пекин. Увидим после, как важно было посольство графа Владиславича по благодетельным от него последствиям; здесь заметим только любопытные наблюдения, сделанные Владиславичем во время проезда его по Сибири. В донесении своем пишет он: “Сибирская провинция, сколько мог я слышать и видеть, не губерния, а империя, всякими обильными местами и людьми “украшена, в которой больше сорока рек выше Дуная, а больше ста выше реки Невы, а разве с несколько тысячь малых и средних. Земля обетованная в хлебном роде, в рыболовлях, в звероловлях, и преизобильна рудами, разными мраморами и лесами, и такого преславного угодья, чаю, “на свете нет; только зело запустело за многими причинами, наипаче от превеликого расстояния, от малолюдства, от глупости прежних владетелей и от непорядков пограничных; от нерачение ни единого в Сибири крепкого города, ниже крепости нет” {Дипломатическое собрание дел между Российским и Китайским государствами H. Н. Бантыша-Каменского (в рукописи).}.

Сохранение внутренней безопасности в империи оставалось обязанностью губернаторов и воевод. Им вспомоществовать в открытии тайных врагов должны были фискалы, чиновники, установленные еще в 1712 году. Екатерина учредила новое звание генерал-фискала, имевшего находиться при Её лице, и дала ему подробную инструкцию {Указ 1725 апреля 20.}. Действиями сих учреждений и благоразумными мерами правителей скоро отвращена опасность, грозившая самой Императрице. Явились два самозванца, выдававшие себя за Царевича Алексея Петровича: один, Семиков, своим появлением встревожил всю Украину; другой, Артемьев, произвел волнение в Астрахани. Оба были схвачены и казнены.

В первый год своего царствование Екатерина ни в чем не уклонялась от правил, предначертанных Великим Преобразователем; все казалось только продолжением прежде начатого и в делах внутреннего управления, и в сношениях внешних; управление последними оставалось, по прежнему, в руках канцлера графа Головкина и барона Остермана, пожалованного в сем году в достоинство вице-канцлера. Все по видимому ручалось за неизменяемость правительственных начал и в будущем: на сцене те же люди, государство в тех же обстоятельствах.

Учреждение Верховного Тайного Совета.

Но с наступлением 1726 года многое и самое существенное изменилось. Сенат, дотоле общее средоточие всех дел управления, получил титул Высокого, вместо Управительного или Правительствующего, и с тем вместе упал с прежней высоты своей и потерял много прежней значительности, сделавшись местом второстепенным: над ними поставлен Верховный Тайный Советь, учрежденный по воле Императрицы {Указ 1726 февраля 8 и марта 14.}. Причиною сего учреждение объявлено то, что “присутствующие в Сенате тайные действительные советники, быв обременены по президентству первых трех Коллегий и по советам о политических и других важных делах, не могут в Сенате заниматься с успехом; от чего и происходит медленность в отправлении дел; а потому и нужно, для рассмотрение и решение важнейших как внутренних, так и внешних государственных дел, учредить Верховный Тайный Совет из первых сенаторов, а в Сенат, вместо их, выбрать других, которые, не отвлекаемые никакими делами посторонними, всегда будут при одном сенатском правлении”. Императрица сама хотела присутствовать всегда в Совете, следственно объявила себя постоянным президентом оного {Совет открылся 10 февраля 1720 года в Коллегии Иностранных Дел; 23 февраля собрание Совета переведено во дворец, где в определенном для того апартаменте поставлены были балдахин и кресла для Императрицы.}.

Членами Верховного Тайного Совета назначены были: князь А. Д. Меньшиков, граф Ф. М. Апраксин, граф Г. И. Головкин, граф П. А. Толстой, князь Д. М. Голицын и барон А. И. Остерман. Неделю спустя по открытии Верховного Совета и герцог Голштинский наименован членом оного, к величайшему неудовольствию князя Меньшикова {Кабинет-секретарь Макаров объявил Совету соизволение Императрицы, чтобы герцог Голштинский заседал в оном, и что бытность его в оном потребна. Сие Высочайшее повеление для князя Меньшикова было совсем неожиданно, так что он спросил Макарова: хорошо ли он понял повеление Государыни? когда же Макаров утвердил сие, то Светлейший из собрание отправился к Императрице для испрошение о том вящшей резолюции, но не испросил отрешение герцога. (Из дел Верховного Тайного Совета).}. В преобразованный Сенат назначены были членами: генерал-майоры И. И. Дмитриев-Мамонов, А. М. Девиер и С. А. Солтыков; действительные статские советники Бутурлин, князь А. Г. Долгорукий и князь А. М. Черкасский. Производителем дел в Совете определен член Иностранной Коллегии действительный статский советник Степанов и в Сенате генерал-прокурором остался по прежнему П. И. Ягужинский.

Следствием учреждение Верховного Тайного Совета было разъединение властей и ослабление действий как Сената, так и Коллегий. Сенат, в котором присутствовали все президенты Коллегий, по званию своему, был доселе как бы общим присутствием Коллегий: Коллегии, управляя каждая известным родом дел, определенных точно их уставами, действовали самостоятельно в круге им указанном, и относились к Сенату только тогда, когда частные соображение надобно было направить к общей государственной цели; окончательные решение соединенных членов Сената и президентов Коллегии шли чрез генерал-прокурора на Высочайшее утверждение. Генерал-прокурор был посредником между Самодержцем и высшими правительствами {Указ 1722 г. апреля 27.} и проводником всех правительственных движений по всем частям государственного управления. Со времени учреждение Верховного Тайного Совета Сенат и Коллегии действовали уже по указаниям Совета, состояли под указами оного и ограничивались только исполнением повелений, посылаемых им именем Самодержавной власти (3). Генерал-прокурор Ягужинский стал во мнении общем ниже Степанова, управлявшего делами Совета.

Могущество князя Меньшикова.

Можно было предвидеть, что душою Совета будет человек, давно свыкшийся с делами и властью, силою ума и воли давно первенствовавший между вельможами, любимец Петра и виновник возвеличение Екатерины. Действительно, Меньшиков с первых дней Её царствование был поставлен бесконечно выше всех в государстве; почести и самые высокие достоинства имел он все: старший член Сената, президент Коллегии, верховный распорядитель военных сил; но и это все не вполне удовлетворяло его властолюбию. Для большего расширение власти своей Меньшиков придумал учредить Верховный Тайный Совет, и сделался и здесь первым не только именем, но и влиянием исключительным на судьбу всего царства.

Вероятно, первую мысль к учреждению Верховного Тайного Совета Меньшиков заимствовал из существовавшей при Петре I Ближней Канцелярии: план и образование Совета первоначально были сходны с устройством Канцелярии; но вскоре открылась большая разность в существе и действиях обоих сих учреждений.

Собрание Ближней Канцелярии или Консилии назначались тогда только, когда Государь находился в столице, и непременно под Его председательством; члены или министры не были постоянно одни и те же, но призывались те из доверенных лиц, в коих предполагалось более опытности и знание в деле, о котором трактовать назначалось. Решение Канцелярии исходили непосредственно от Государя; народ и слышал и видел действия Государя одного; Его министры были только органы Его воли, точные исполнители благих Его намерений и определений. Верховной Тайный Совет производил все действия свои самобытно, прикрывая оные именем Государыни, которая редко присутствовала в собраниях; члены все были бессменны, но неравносильны; влияние их на дела было неравное; большая часть из них ограничивалась заведыванием известной только части управления, напр.: граф Апраксин, как президент Адмиралтейств-Коллегии, имел преимущественный вес при решении дел по Флоту; граф Головкин, вместе с Остерманом, заведовал делами внешней политики; последнему, сверх того, поручено было управление почтою {Указ 1727 февраля 8.}; граф Толстой, с 1718 года управлявший Тайною Канцеляриею и передавший ее потом князю Ромодановскому {Указ 1726 мая 28.}, имел под своим прямым начальством Доимочную Канцелярию {Указ 1727 марта 13.}; а князь Голицын председательствовал в Комиссии для рассмотрение нужд всех городов и земель {Указ 1727 марта 21.}. Князь Меньшиков был все и во всем; к нему, как к общему средоточию, стекались все дела и от него исходили окончательные решения; он именем Императрицы объявлял повеление самому Верховному Тайному Совету; один он докладывал Государыне о делах секретных и о важных воинских делах {Указ 1726 февраля 12.}; ему, как старшему генерал-фельдмаршалу, даровано было право жаловать в чины до полковника {Указ 1726 июня 1.}; он же был и главный распорядитель всех финансовых сил государства, ибо сбор податей и недоимок и отправление сумм в Каммер-коллегию производились земскими комиссарами под наблюдением военных генералов и офицеров {Указ 1726 марта 18.}, которые от него, как президента Военной Коллегии, получали наставление и повеления; по званию вице-адмирала он считал себя в праве входить в совещание с графом Апраксиным о делах по флоту, и сии совещание обыкновенно останавливались на приговоре Меньшикова; и в переговорах дипломатических как наш канцлер, так и иностранных дворов министры, не произносили решительных определений без предварительного согласия Светлейшего князя. Такое сосредоточение всех властей государственных в лице одного человека дает повод к заключению, что этот один человек, а отнюдь не Верховный Тайный Совет, был настоящим действователем во все царствование Екатерины I; что ему преимущественно надобно приписать и все доброе и все худое, случившееся в России в сей двухлетний период времени; что это всемогущество одного человека, породившее в нем высокомерные замыслы и стремление к большему еще, следственно незаконному возвеличению, а в его совместниках возбудившее чувство ненависти и тайной злобы, долженствовало рано или поздно произвести переворот, погибельный для него и вредный для всего царства.

Разсмотрим отдельно: 1) все примечательнейшие события царствование Екатерины I со времени учреждение Верховного Тайного Совета до Её кончины, как по внутреннему управлению, так и по внешней политике; 2) замыслы князя Меньшикова, и 3) противоборство ему вельмож.

Дела внутренние с февраля 1726 по май 1727 года.

В последние пятнадцать месяцев царствование Екатерины I вся правительственная деятельность сосредоточена была в Верховном Тайном Совете; все к нему направлялось и все от него исходило. Правительства второстепенные в столицах и власти местные губернские со страхом и недоверчивостью получали и исполняли повеление нового верховного правительства; не доверяли ему, потому что оно было ново для России; страшились его, потому что угадывали в нем новые преобразовательные замыслы. Верховный Совет, вменяя себе в обязанность произвести некоторые перемены в государстве, согласно требованиям времени и потребностям народным, действовал однако ж весьма осторожно и целый год казался как бы бездейственным и праздным; долго все оставалось по старому; все могли бы быть спокойными; тем не менее однако ж беспокойства обнаруживались, и несколько раз Императрица и Её Совет видели себя вынужденными прибегать к мерам строгости и наказаний.

Подметные письма и обнародование акта: Правда воли Монаршей.

Разъединение властей, унижение Сената и Синода, которому также возбранено было именоваться Правительствующим {Указ 1726 июня 14.}, и чрезмерное усиление одного человека, часто позволявшего себе меры произвольные и насильственные, наполнили государство множеством людей недовольных и дали партии, противной Екатерин, повод крамольничать. Агенты сей партии рассевали в народе мятежнические слухи; в разных местах столицы подбрасывали сочинение и письма оскорбительные.

По случаю найденного в С. Петербурге близ Исакиевской церкви подметного письма о важном деле, повелено было Совету обнародовать указом, что за открытие виновного выдана будет из казны тысяча рублей; если окажет эту услугу чиновник, то будет сверх денег повышен чином; если же слуга или крестьянин, то получит и свободу; а за укрывательство, равно как и за участие, угрожаемо было смертною казнью {Указ 1726 февраля 24.}. Вскоре после того вновь объявлено народу, что награждение за открытие злоумышленников удвояется, и что если в течение шести недель виновные не объявятся или ее будут отысканы, то предать их церковному проклятью.

Меньшиков, вспомоществуемый генерал-полицмейстером графом Девиером, неусыпно наблюдал за движениями недовольных и подозреваемых в крамольничестве; Тайная Канцелярия, по руководству строгих повелений Императрицы, испытывала и пытала обвиненных, виновных и чаще невинных.

В апреле месяце Императрица снова потревожена была подметными письмами. В составлении сих писем подозревали людей значащих в государстве, и потому страшились сильных колебаний. Члены Верховного Совета представляли, какие кто мог, способы к ограждению престола от возможных потрясений. Самое замечательное представление подано было Екатерин бароном Остерманом. Действительнейшим средством, по его мнению, к унятью умоброжений и к водворению спокойствия в империи было: сочетать браком Цесаревну Елизавету Петровну с Великим Князем Петром Алексеевичем (4). Представление Остермана, по странности своей и по решительному несогласию с догматами веры, было отвергнуто.

Для пресечение опасных толков и мятежнических обнаружений определено было напечатать и читать во всех церквах акт о престолонаследии, известный под именем: Правда воли Монаршей в определении Наследника державе {Указ 1726 апреля 21.}. Сей акт, составленный по поводу печального процесса 1718г., полный схоластической учености и ссылок на законоискусников древних и новых, духовных и светских, содержит в себе начала, противные целости государств монархических. Основною идеею в сем акте было то, что самодержцы должны избирать наследника державы не по естественному первенству в рождении, но по усмотрению добродетельного превосходства, или монархическую власть наследовать должны самые лучшие и к толь высокому и трудному правительству угоднийшие лица. Следственно, по смыслу сего акта, престолонаследие зависело от одного произвола царствующего Государя, которому присваивалось право распоряжаться судьбами государства, как частному лицу его имением. Что могло ручаться в том, что престол всегда достанется достойнейшему? Сей акт был причиною насильственных и не всегда законных переворотов в наследовании престолом, продолжавшихся до Императора Павла I, который утвердил первородство основным законом касательно преемничества престола.

Появление новых вельможеских фамилий.

Посреди царственных забот и опасностей, грозивших престолу, Екатерина имела утешение видеть при дворе своем появление новых лиц, самых близких ей по чувствам родственным: в марте 1726 года Императрица торжественно представила своим царедворцам и государственным сановникам всех родных своих. Еще Петр Великий в исходе 1722 года чрез генерал-прокурора Ягужинского дал повеление Рижскому генерал-губернатору князю Репнину отыскать семейство крестьянина Сковароцкого или Скаврощанки (Сковоронискаго) Карлуса Самуилова, который и найден был в Польских Лифляндах, в деревне Догабен, принадлежавшей шляхтичу Лоуринцкому; в 1723 г. он отправлен к кабинет-секретарю Макарову для представление Императрице, а семейство его осталось до времени в прежнем положении. В 1725 году, по кончине Петра I, решилась Екатерина всех своих соединить под своим кровом, и князь Репнин, с подробною росписью всех лиц, им отысканных, отправил в С. Петербург донесение, что и они сами готовы к отъезду и ожидают только пособия на дорогу. Сержант Микулинь сопровождал их из Риги в столицу (5).

Члены Фамилии Сковронских или Скаворонских были следующие:

Братья Императрицы Карл Самуилович Сковронский с тремя сыновьями и тремя дочерьми (6) и Фридрих (Феодоръ) Самуилович Сковронский, которого род или пресекся с ним вместе, или по крайней мере вовсе ничего о нем не известно. Оба брата, и Карл и Феодор, в 5 день января 1727 года пожалованы графским достоинством {Журнал Верховного Тайного Совета.}.

Сестра Императрицы Анна Сковорощанко, с мужем своим Михаилом Якимовичем, жила в Литве, откуда привезена в Ригу в 1725 г. и потом в С. Петербург в 1726 году {Михаил Якимович есть родоначальник фамилии графов Ефимовских. Из трех сыновей его, прибывших с ним к Императрице, один Андрей был гофмаршалом и генерал-аншефом, лицем значительным при Елизавете.}.

Другая сестра Императрицы Христина жила с мужем своим Симоном неподалеку от Риги в деревне Кегему {Симон, муж Христины, был родоначальником графского дома Гендриховых. Симон и Христина имели двух сыновей и двух дочерей. Андрей Симонович был потом женат на дочери несчастного Волынского; Иван Симонович, женатый на Бутурлиной, был при Екатерине II в чине генерал-аншефа и состоял при кавалергардском корпусе.}.

Екатерина I, радуясь в душе соединению с своими кровными, благодарила фельдмаршала князя Репнина, как виновника сей радости. Это была последняя его заслуга пред Государынею; вскоре после того он скончался, 6 июля 1726 г. Как воин и правитель, как гражданин и подданный, пользовался он справедливою любовию мопархов и друзей и уважением самих врагов своих.

Незадолго до смерти Репнина возведен был (11 марта) в высокое звание фельдмаршала Российской империи староста Бобруйский граф Ян Сапега, Польский выходец, три раза бунтовавший против своего законного государя, короля. Необыкновенное его возвышение, без всяких заслуг для России, служило новым доказательством всемощности Меньшикова, который имел на него своекорыстные виды: он желал сочетать браком с молодым графом Петром Сапегою дочь свою княжну Марью Александровну. Сама Императрица соизволила на совершение сего брака: 12 марта 1726 года, в присутствии Государыни и всей Императорской Фамилии, происходило торжественное обручение княжны Меньшиковой с графом Сапегою. Вскоре после сего торжества Императрица явила новые знаки милостей своих к Меньшикову: супруга его княгиня Дарья Михайловна украшена (19 марта) орденом св. Екатерины; сын его князь Александр Александрович произведен (14 апреля) в поручики лейб-гвардии в Преображенский полк; будущий зять его — в действительные камергеры; Сапега отец пожалован (21 марта) орденом св. Андрея; а невесте назначено в приданое сто тысяч рублей денег и разные маетности в губерниях Русских и в Лифляндии {Журнал Верховного Тайного Совета.}.

Преобразовательные действия Верховного Тайного Совета.

По учреждении Верховного Тайного Совета, в течение целого года, система правительственная оставалась без всяких видимых изменений. Члены Совета разрешали важные дела текущия, и не предпринимая пока ничего нового, всматривались долго в устройство государства и состояние народа; вникали в учреждение Петра I, Им начатые и конченные, равно как и в начатые, но не вполне завершенные; рассматривали, в какой мере полезны первые, и нужно ли доканчивать или довершать последние; и на основании своих рассмотрений и наблюдений они, каждый порознь, представили Императрице замечание свои о состоянии государства.

Существо замечаний членов Верховного Совета заключалось в следующем:

1) Крестьяне, самый многочисленный класс обитателей в государстве, не только не достигли возможного благоденствия, но приходят в крайнее и всеконечное разорение от великих податей, непрестанных экзекуций, хлебного недороду и в особенности от угнетение со стороны земских властей и войск.

2) Великие злоупотребление во внутреннем управлении и притеснение поселянам происходят преимущественно от множества властей, над ними поставленных, как военных от солдата до штаб- и до генералитета, а из гражданских от фискал-комиссаров, валдмейстеров и прочих до воевод, из которых иные не пастырями, но волками называться могут; тому же подобны и многие приказчики, которые, за отсутствием помещиков, над бедными крестьянами чинят что хотят.

3) Распределение повинностей и взимание земских сборов поручено воинским чинам разных степеней; ныне для подушного сбора 400 или 300 командиров; от того произвольность в распределении повинностей, не уравнительность в раскладке и часто насильственные способы взимание податей, и следственно разорение селений.

4) Расселение войск по дистриктам (уездам) на расквартирование, сделанное по воле Петра Великого, влечет за собою, как многолетний опыт доказал, великие неудобства: 1) помещики и крестьяне терпят от солдат обиды, особенно когда Офицеры в отсутствии и вдалеке; а легко ли крестьянину, оставив свою работу, с солдатом в суд идти? 2) содержание полковых дворов и солдатских квартир обременительно и для казны и для крестьян; и притом 3) полку, расположенному на 50- или 100-верстном расстоянии, трудно собираться для смотров и учений, и что еще важнее, как могут офицеры предостерегать всякие непорядки и удерживать солдат от своевольств и побегов?

5) По недостатку денег и по трудности приобресть оные, крестьяне несвоевременно выплачивают подати, и нередко при дурном способе взимание оных вовсе не в состоянии исправлять повинностей своих — от того великие недоимки и убыток для казны.

6) Производство дел в Вотчинной и Юстиц-коллегиях не довольно быстро и правильно, от того волокиты и разорение просителям.

7) Источники доходов скудны; расходы далеко выше доходов; отчетности в употреблении государственной казны нет никакой, даже нет ведомостей или табелей о приходе и расходе ни в Императорском Кабинете, ни в Верховном Совете; от того правительство затрудняется в своих действиях и не в силах удовлетворить самонужнейшим потребностям государства.

Вместе с замечаниями, члены Верховного Совета внесли на усмотрение Императрицы и предположение свои к поправлению неустройств и к приведению внутренних дел в лучший и желаемый порядок.

Екатерина, рассмотрев и внимательно сообразив сии замечание и предположения, дала, в 9 день января 1727 года, Верховному Тайному Совету манифест, которым повелевалось действовать осторожно и постепенно к изменению разных частей государственного управления, но к мерам обеспечение и благоустройства народного приступить немедленно.

Сей манифест Екатерины I не был обнародован, нигде и никогда не был напечатан, и служил как бы подручным наставлением Верховному Совету в преднамеренных переменах. Некоторые меры, указанные в манифесте, немедленно были приведены в исполнение; иные не были начаты и остались не исполненными; другие совершились, но большею частью уже после кончины Императрицы.

Сей манифест есть важнейший правительственный акт Екатерины I и ближайших Её советников, облеченных державною Её доверенностью. Любопытно и наставительно будет вникнуть в смысл его и разобрать подробно все статьи замышленных преобразований: это покажет нам самобытный взгляд министров, воспитанных в школе Петра I, и то, в какой мере, в чем и почему уклонились они от постановлений Великого своего Наставника; это откроет нам, основательно ли предприняты преобразование и переделки в составе управления, или начатие оных было лишь свидетельством тревожной деятельности новых властителей.

1) Россия, обязанная войною в Азии и окруженная на Европейской своей границе народами, которые все генерально счастью Её завидуют, должна содержать сильные военные ополчения, доброучрежденное войско и добровооруженный флот. Но как и чем содержать? Доходы государственные незначительны, а о новых налогах не возможно и думать; народ и без того обременен податьми и беден; не брать с него, а давать ему необходимо для спасение от нищеты и конечного разорения. По сим соображениям Екатерина повелела немедленно учредить Комиссию из генералитета и флагманов, при которой быть одному члену из Верховного Тайного Совета, одному из Сената, и президенту из Камер-Коллегии. Обязанностью сей Комиссии было: попечение о благоустройстве войск, приведение в известность оклада, необходимо нужного для содержание армии и флота, и указание и открытие новых источников доходов для лучшего содержание военных сил, без всякой тягости народной {Указ 1727 февраля 9.}. В то же время указано было обратить особенное внимание на Комиссариат, и дабы суммы, назначенные на военное управление, употребляемы были правильно, выбрать доброго генерал-кригс-комиссара, которому быть членом Военной Коллегии и зависеть только от Верховного Совета или непосредственно от самой Императрицы. Генерал-лейтенант Григорий Петрович Чернышев, бывший дотоле генерал-кригс-комиссаром, вероятно, навлек на себя гнев Императрицы или Верховного Совета, или возбудил в них недоверие к своим действиям: он вскоре получил другое назначение.

Действия вновь учрежденной Военной Комиссии открылись уже после кончины Екатерины, и мы увидим, что в следствие работ сей Комиссии произошли весьма важные перемены в составе военного управление и что душою всех преобразований или почти единственным действователем был генерал Миних.

2) Для облегчение крестьян и для приведение их в лучшее состояние повелено было единовременно убавить платеж подушной подати за 1727 год одною третью и отсрочить сбор остальных двух третей до сентября месяца. Это было временным пособием для народа. Екатерина желала однако ж оказать народу благодеяние прочное и сделать на будущие времена исправление всех повинностей легким и нестеснительным, и для того Она указала учредить особливую Комиссию для рассмотрение состояние городов и земель {Указ 1727 марта 21.}. Эта Комиссия, под председательством одного из членов Верховного Совета, составлена была из одного сенатора и нескольких лиц из шляхетства всяких чинов. Она должна была с точностью определить, по скольку надобно взимать податей с крестьян, и как для них удобнее платить: с душ ли, или с дворового числа, с тягол, или с земли? Ежели с душ, то так ли, как ныне у нас производится на основании общего ревизского счета, или с одних работников, не считая малолетних и стариков, как установлено в Швеции, где податными людьми считаются все от 10- до 60-летнего возраста, т. е. с которого и по которое время человек может работать? Комиссии поставлено было также в обязанность положить срок, как долго платить надобно подати селениям за убылые души, т. е. за умерших, взятых в рекруты и беглых. При определении меры или количества платежа податей Комиссия должна была руководствоваться умеренностью и щадливостью, и вообще держаться того правила, чтобы подать была всем сносна и всегда могла быть выплачиваема бездоимочно. Знаменитый князь Д. М. Голицын был главою этой Комиссии; по благоразумию его надеялись много благодетельных последствий от действий Комиссии; но скорая кончина Екатерины воспрепятствовала благому начинанию.

3) По большому числу правителей, чиновников и канцелярий, обременительному для народа, повелено: надворные суды, лишних управителей, ненужные канцелярии и конторы по губерниям упразднить и положить всю расправу и суд на губернаторов и воевод; им же подчинить и городовые магистраты {Указ 1727 февраля 24.}. Сенат, на который возложено было приведение этих мер в действо, должен был сверх того заниматься пересмотром прежних инструкций, данных в руководство для управление губерниями и провинциями, и составить новое положение. Плодом занятий Сената был новый устав, изданный уже при Петре II и известный под названием: Наказ губернаторам и воеводам.

4) По видам обеспечение народа от хищничества сборщиков податей, повелено: всему генералитету, офицерам и рядовым, бывшим до того у переписи и ревизии и разных сборах, ехать немедленно к своим командам и впредь ни в какие сборы не вступать. Вся податная часть поручена с тех пор заведованию воевод с помощью одного штаб-офицера в каждой провинции. Воеводы, во всем подчиненные губернатору, зная, что всякая неисправность взыщется на них одних, будут лучшее иметь обо всем попечение и будут осторожнее и исправнее. Губернатор же, неослабно над ними наблюдая, обязан им помогать в сборе и отправлении в указные места денег, и в нужных случаях наряжать в их ведение известное число урядников и рядовых для караула, конвоя и разсылок. Избрание воевод, которые б все были добрые и беспорочные люди, производить по должной присяге, без всякого пристрастия {Указ 1727 февраля 9 и 24 и марта 15.}. Назначение на места провинциальных воевод предоставлено Верховному Совету, а выбор городовых воевод зависел непосредственно от местного губернатора.

5) Соглашаясь с мнением членов Верховного Тайного Совета, что расположение войск по дистриктам неудобно и разорительно, Екатерина I повелела селить полки слободами при городах, по примеру как прежде при Москве поселены были лейб-гвардия, Бутырский и Лефортовский, а ныне в С. Петербурге поселяются гвардия, Ингерманландский и Астраханский полки. От этого нового распоряжение Императрица ожидала несомненных выгод: 1) при внезапных походах полки и роты без затруднение и скоро могут быть собраны; 2) начальники постояннее могут наблюдать за офицерами и легче удерживать солдат от своевольств и побегов; 3) в случае похода ненужные полковые вещи могут быть оставлены без всякой растраты, а больные солдаты в безопасности под одним караулом; 4) от пребывание в городе полков оживится городская промышленность, увеличится сбыт сельских припасов и изделий, возрастут торговые обороты, равно как и доходы таможенные и питейные; и 5) горожане не потерпят стеснение от солдат, потому что полки будут жить особыми слободами; а поселяне, по очищении дистриктов от воинского постоя, избавятся вместе с тем и от тех обид, на которые они доселе жаловались.

6) По крайнему безденежью, крестьяне для уплаты подушных денег принуждены бывают нередко продавать хлеб за половину цены. Дабы отвратить это зло, на будущее время Екатерина постановила взимать с крестьян подушный оклад деньгами половину или две трети, а другую половину или одну треть провиантом и фуражем, или позволить крестьянам давать стоящим на квартирах полкам порционы и рационы в натуре. Комиссии для рассмотрение состояние городов и земель указано было вникнуть ближе в разрешение этого дела, определить положительно меру уплаты денежной и сбора натурального, сообразуясь с местностью края, с хлебными урожаями и удобством к построению запасных магазинов, и во всяком случае устроить все окончательно, к пользе крестьянской.

7) К отвращению злоупотреблений по Юстиц-коллегии Екатерина не сделала ничего; в манифесте своем ограничилась Она изъявлением желание наилучшим образом ее учредить и иметь всегда людей искусных в правах как Российских, так и Лифляндских. Не сделано было также ничего решительного и к преобразованию Вотчинной Коллегии; по крайней мере здесь поставлено на вид Верховному Совету, что так как волокиты и разорение происходят преимущественно от того, что многие по вотчинным тяжбам приезжают в С. Петербург из весьма отдаленных провинций и от того терпят большие убытки, то рассмотреть, не лучше ли сию Коллегию разделить на двое, чтоб одна часть была в С. Петербурге, а другая в Москве? Верховный Совет, прежде разрешение сего вопроса, желал предварительно знать, каким порядком и на каком основании производились вотчинные дела в прежние годы, и какие города подведомы были Поместному Приказу, какие Приказам Казанского Дворца и Княжества Смоленского, и какие Разрядам Белгородскому, Севскому и пр. Не известно, делала ли Вотчинная Коллегие ответы на запросы Совета; по крайней мере не было обнародовано никаких постановлений к изменению Вотчинной Коллегии.

8) В Финансовом отношении, манифестом 9 января повелено обратить особенное внимание на два главные предмета: на умножение доходов государственных и на соблюдение строгой отчетности в употреблении сумм.

1. К умножению государственных доходов указаны следующие меры: сбор недоимок, уменьшение штата чиновников, убавка жалованья у чинов воинских и статских, годовые отуски военных чинов, и наложение новых пошлин по делам судебным, вотчинным и за повышение чинами и достоинствами.

а. Для сбора недоимок повелено учредить при Верховном Совете Доимочную Канцелярию по примеру прежнего Доимочного Приказа. Начальство над сего Канцеляриею вверено действительному статскому советнику Ивану Плещееву, под главным наблюдением члена Верховного Совета графа П. А. Толстого {Указ 1727 марта 13.}. Сенат, собравши, сколь возможно, верные сведение о долгах частных людей разным казенным ведомствам, а воеводы, составивши подробную опись всем недоимкам по сбору подушных податей, должны были представить о том ведомости в Доимочную Канцелярию, для Её соображений.

Канцелярия, на основании сих ведомостей, имеет определить, какие недоимки легко могут быть выплачены, какие с затруднением, и какие безнадежны, с кого надлежит править оные и каким образом; при сем постановлено было прежде всего взыскивать большие и надежные недоимки; не угнетать плательщиков неисправных и несостоятельных, по честных; поступать со всею законною строгостью против тех только, которые неисправны в уплате казенных долговых обязательств, потому что пред Богом безответно есть, чтобы партикулярные люди государственными деньгами корыстовались, коих гораздо более миллиона, безответно доныне пропадали. Недоимки подушных денег, лежащие на крестьянах, повелено взыскивать не с них, а с помещиков, или с приказчиков, старост и выборных, и для того накрепко смотреть, чтобы с одной стороны помещики излишними сборами оброков не отягощали крестьян, а с другой, чтобы крестьяне старались приводить себя в лучшее состояние и тем оправдать высокие к ним милости Государыни.

б. Закрытие многих правительственных мест и уменьшение числа чиновников предпринято было с целью облегчение народного и водворение лучшего порядка в делопроизводстве, но еще более с целью уменьшение расходов. Деньги, исходящая на содержание разных правителей, канцелярий и контор, сбережены будут и на другие государственные нужнейшие расходы употреблены быть могут. Без сомнения, этою мерою сохранены в казнохранилище государственном великие суммы, ежели судить по тому, что, кроме обыкновенных штатов Коллегий и других ведомств, отпускалось из Камер-Коллегии ежегодно около 70,000 рублей на жалованье одним отставным солдатам, определенным к сбору разных податей и повинностей.

в. Петр I, в 1723 году, по уважению особенных нужд государственных, произвел вычет из жалованья чиновников на целую четвертую часть всего их оклада. Екатерина I, руководствуясь сим примером, предоставила рассуждению Верховного Совета, не возможно ли и ныне учинить подобный вычет как у воинских, так и штатских чинов, кроме офицеров иноземных. Князь Меньшиков в собрании Совета объявил свое мнение против этого предположения. “Военные офицеры, говорил он, получают жалованье весьма малое в сравнении с другими государствами, и не имеющие своих деревень пробиваются им с великою нуждою и временем в конечное приходят мизерство, и само собою разумеется, что офицер, терпящий нужду в дневном пропитании, может ли принести пользу службе и можно ли употребить такого, когда обстоятельства потребуют, в отдаленные край”? {Замечание членов Верховного Тайного Совета на манифест 9 января 1727.}. Убеждаясь справедливостью мнение князя Меньшикова и представлением о неудобствах своей меры, Императрица не настаивала, и дело осталось без дальнейших последствий.

2. По видам экономическим или с целью сбережение государственной казны постановлено: две части офицеров, урядников и рядовых из шляхетства отпускать в дома а оставлять при полках только иноземцев и беспоместных, которые без жалованья прожить не могут. Впрочем от сего постановление правительство справедливо ожидало, независимо от сбережение казны, и других еще более полезных последствий, а именно: офицеры помещики будут иметь возможность наблюдать за порядком в деревнях своих, устраивать свое хозяйство и приводить дела свои собственные в должное благоустройство.

В сборе и употреблении пошлинных денег по делам судным и вотчинным не было ни установленного порядка, ни правильной отчетности, и потому повелено было истребовать от Вотчинной и Юстиц-Коллегий и от всех крепостных контор и канцелярий ведомости, сколько в котором году с совершенных дел взято пошлин и куда они употреблены в расход. Приведение в порядок и известность пошлинных сумм, отстранив мздоимство и разные незаконные поборы в судах, открыло правительству значительные доходы, которыми оно дотоле не пользовалось и даже об оных не ведало. В числе пошлинных сборов, учрежденных прежними узаконениями, был сбор с продажи деревень по гривне с рубля. Руководствуясь сим примером, Императрица находила возможным установить такой же сбор и с тех деревень, которые за службу и по родству даются, с четвертей по гривне. Верховный Совет, находя пошлинный сбор с деревень, за службу жалуемых, справедливым и законным, просил Государыню, чтобы с деревень, достающихся по родству или по правам наследства и завещаниям, взимать по прежнему по алтыну с четверти, потому что люди бедные, также вдовы и девицы, платящие и прежнюю пошлину с великою трудностью, при увеличении оной, вовсе не будут справлять за собою деревень, и от того и настоящий пошлинный сбор может против прежнего умалиться.

Пошлина за повышение чинов воинских и за патенты определена была еще Петром Великим; Екатерина установила брать таковую же и с чинов статских, соответственно степеням или классам, в которые они повышены; в то же время повелела Она взимать пошлину и за возведение в достоинства графские, баронские и проч., соображаясь с постановлениями о том в других государствах Европы.

По финансовому управлению всего более затрудняли Екатерину и Верховный Тайный Совет непорядки в денежном деле и совершенный недостаток в денежном капитале на монетных дворах. Императрица предложила Совету заняться рассмотрением способов, каким образом монетные дворы поправит и серебро и капитал денежный умножит. Верховный Совет, в следствие сего повеления, не приступая еще ни к каким положительным мерам, определил предварительно взять ведомость из Берг-Коллегии с 1692 года: сколько в котором году было в переделе денег, какой пробы, и что в том числе сбору при портах пошлинных ефимков и золотых, сколько покупных и подрядных привозимых из чужих краев, сколько покупного серебра внутри государства, как велик был капитал тогда и от чего ныне и в переделе, и в капитале умалилось?

Что сделал Верховный Совет окончательно по преобразованию монетного дела? успел ли он отвратить непорядки на монетных дворах и пополнить недостаток в денежном капитале? Прежде разрешение сих вопросов, считаем не излишним рассмотреть действия прежнего правительства по монетному управлению, предмету для России новому и неправильно тогда понимаемому не только у нас, по и в целой Европе.

Система управление монетным делом, более точная и благоразумная, введена в России не ранее XVIII столетия. Правила, начертанные Петром Великим, и разные установления, Им сделанные, дали сей части государственного управление некоторую степень стройности. Опытность и наблюдение руководили Петром при начертании сих правил. Он видел, что Фальшивая монета являлась в Его время, как прежде; замечал, что монета, правительством пущенная в ход, была переливаема и пропадала: от того и Он, как Его предшественники, видел нередко недостаток в деньгах и оскудение капиталов в народе. Скоро постиг Он причину сего оскудения: она заключалась в самом составе монеты, т. е. обмонеченный металл был ниже ценою против металла в слитках, или цена металла в слитках далеко превышала цену в чекане. Естественным следствием такой нерасчетливости правительства было то, что монета, пущенная в обращение, мгновенно исчезала. Самые строгие запретительные постановления, ни даже страх пыток и казней, не могли отвратить сего злоупотребления, доколе монета оставалась в прежнем достоинстве. Иностранцы также пользовались этими беспорядками в монетном деле: из чужих земель приходили часто целые корабли, нагруженные Фальшивою монетою под Московским гербом. Следствия от того были пагубны для торговли: рыночные цены часто изменялись, то возвышались, то упадали.

Петр, приступая к преобразованию монетного дела, видел необходимость: 1) учредить особенное правительственное место, долженствовавшее исключительно заведовать делом монетным; 2) вынуть из обращение всю старую монету, замени оную новою, более надежною; и 3) усилить количество звонкой ходячей, монеты.

1) До 1711 года не было ни особенного приказа, ни нарочно учрежденного правительства для управление монетным делом, которое находилось в частных руках, только под наблюдением бояр, окольничих или других сановников по избранию Царя; монета делалась в Москве на так называемых монетном и денежных дворах, зависевших от Приказов большие казны и морского флота; сии дворы оставались долго и при Петре I В неизменном существовании. В 1711 году учреждена в Москве Купецкая палата, коей обязанностью было выменивать старые деньги, ходившие дотоле в народе, и скупать у частных людей золото, серебро и медь, нужные для делание новой монеты {Указ 1711 апреля 23 и октября 9. Указ 1712 сентября 12 и 22. Указ 1713 марта 30.}. Сия Палата составлена из почетных купцов, знающих цену металлов, и вверена заведованию сенатора Апухтина {Указ 1711 мая 2 и 1712 ноября 4.}. Ей подчинены были монетный и денежные дворы, до времени перемещение их в С. Петербург, или от 1711 до 1719 года {Указ 1719 марта 15. Регламент Камер-Коллегии 1719 декабря 11.}. С этого времени монетное дело перешло в распоряжение Камер-коллегии, и также не на долго; в 1720 году оно передано в ведение Берг- и Мануфактур-Коллегии, с таким притом распределением, чтобы заготовление металлов для монеты и вся правительственная монетная часть находилась под главным распоряжением Берг-Коллегии, которая должна была доставлять Камер-Коллегии только ведомости о количестве в передел обращенной монеты, а вновь приготовленную монету обязана была отсылать в Штатс-Контор-Коллегию {Указ 1720 февраля 16.}.

Все сии быстрые перемены, последовавшие одна за другою в столь короткое время по предмету управление монетным делом, показывают с одной стороны неопытность правительства по этой части, а с другой стороны усильные желание установить возможно лучший порядок. Время царствование Петра I есть период преобразовательных попыток, новых политических опытов, удачно оконченных к 1720 году учреждением разных Коллегий, даровавших новую жизнь России почти на целое столетие.

2) Для вымена старой монеты или для вынутия из обращение денег, так часто подававших поводы к злоупотреблениям, Петр 1 назначил с монетного и денежных дворов по 50,000 рублей новою монетою в распоряжение Купецкой палаты {Указ 1711 апреля 23 и мая 2.}; из сего общего капитала Палата отправляла

20,000 рублей на Макарьевскую ярмарку, дабы здесь, как в месте многолюдного съезда торговцев, производить покупку или вымен старой монеты {Указ 1711 июня 19.}. Покупная цена назначена за ефимки и старые серебряные деньги по 12 рублей за фунт {Указ 1711 июня 12 и июля 3, и 1712 марта 18.}, а за золото, смотря по чистоте оного, не менее 1 рубля 23 алтын и 2 денежек, и не более 1 рубля 26 алтын и 4 денежек за золотник.

Новой монете желал Петр определить степень доброты такую, чтобы деньги, Им пущенные в ход, сохраняя приличную внутреннюю ценность, не давали соблазна к порче и к переплавке. Для того Он отправил в 1711 году иностранца Лапа в важнейшия государства Европы для узнание проб ходячих монет. По возвращении Лана, образцы, им привезенные, были рассмотрены Сенатом {Указ 1712 сентября 20.}, и в следствие Того в 1718 году постановлено: чеканить рублевики, полтинники, полуполтинники и гривенники 70-й пробы, алтынники и копейки 38-й, а золотые двухрублевики 75-й пробы {Указ 1718 февраля 14.}.

Чтобы затруднить и вовсе возбранить делание фальшивой монеты, велено деньги мелкие не чеканить, а делать тисненые, сколько можно, тоньше, и опечатывать оные по краям {Указ 1718 января 24.}. Для преграждение привоза фальшивых денег иностранцами, в пограничных местах, поставлены строгие караулы.

3) Петр, даровавши Русскому народу новую монету и оградивши по возможности безопасность торговцев от наводнение фальшивых денег, чувствовал надобность усилить против прежнего количество звонкой монеты. И мог ли не чувствовать великий Преобразователь России, мог ли не видеть ясно, как разительно изменилось состояние царства в первое двадцатилетие XVIII века, какие драгоценные стяжание приобрела Россия в этом периоде времени, какие неисчислимо важные последствия имело одно рождение С. Петербурга — новый, обширнейший круг деятельности для правительства, новые идеи, новые нужды, новые богатства для народа! Для удовлетворение сих нужд потребны были новые, большие способы; для приобретение новых богатств нужен был новый, обильный запас орудий, облегчающих таковое приобретение. Сии орудия — деньги. Петр справедливо называл их артериею войны {Указ 1711 апреля 13.}; еще справедливее назовем их артериею торговли и промышленности народной. Неоспоримо, что в XVIII столетии не возможно уже было пробавляться тем количеством монеты, которого достаточно было в прежние времена. Но как и чем усилить количество звонких денег? Металлов, и в особенности благородных, добываемых из рудников казенных, было слишком мало не только для удовлетворение всех потреб государственных, но не довольно даже для одного монетного дела. Как же распорядился Петр в этом затруднительном случае?

Две меры, Им придуманные, доставили Ему металлов довольно для Его цели:

а) Он позволил всем частным людям привозить благородные металлы и медь в изделиях и слитках в Купецкую палату, которая обязана была, немедленно купив оные, выдавать продавцам деньги без задержания. При этой покупке определялись металлам разные цены, судя по достоинству каждого металла: за чистое плавленное серебро платили по 13 рублей фунт, за сфимки и старые деньги по 12 р., за левковое серебро по 8 р. 16 алтын, а за серебро ниже ефимка и выше левка пятью золотниками по 10 р. {Указ 1711 июня 12 и декабря 11. Чистым плавленным серебром называлось то, в котором не было никакой лигатуры или примеси; ефимочное серебро то, которое содержало в фунте 82 золотника чистаго серебра, а левковое только 62 зол., а остальное все лигатура. См. мою статью о монетном деле в России.}; 2) за медь плотовую по 7 р. 8 алт. и 2 ден. пуд, за медь в котлах по 7 р., а за медь пенкую по 6 р. с полтиною или по 6 р. 20 к. {Указ 1712 сентября 22.}. Цена золоту не была определена, вероятно, по причине малого приноса со стороны народа и малой потребности в оном со стороны правительства, коего все внимание обращено было преимущественно на чеканение серебряной и медной монеты, как наиболее нужной в общественных и торговых оборотах.

В начале, каждый частный человек мог непосредственно сам продавать свои металлы в Купецкую палату; потом, для ускорение и увеличение покупки, предоставлено было, сверх Палаты, и Сенату и Денежным дворам приобретать золото, серебро и медь, только не в разницу, а посредством подрядчиков, которые, разъезжая повсюду, скупали металлы по вольным ценам и доставляли оные оптом в казну по указным заранее определенным цене и пробе {Указ 1711 декабря 11. Указ 1713 марта 30 и сентября 15.}. Кроме подрядчиков, продолжали и частные люди невозбранно приносить в казну свои металлы по прежнему до 1724 года, когда розничная покупка запрещена вовсе: повелено приобретать золото, серебро и медь только большими поставками или подрядом {Указ 1724 февраля 16.}.

б) Петр, не довольствуясь покупкою металлов от подданных своих, старался приобресть сколько можно более золота и серебра от иностранцев; для этого постановил:

1) Все привозное золото и серебро в слитках, в изделиях или в монете, освобождать от пошлин, ежели оно назначено в продажу на денежные дворы.

2) Золото и серебро, привезенное Русскими купцами из за границы по контракту с денежным двором, перевозить из приморских Русских городов до Москвы или Петербурга на казенный счет {Указ 1721 февраля 28.}.

3) Вообще как Русским, так и иностранцам, вывоз золота из за границы позволить свободно и беспошлинно {Указ 1723 июля 23 и сентября 20.}, и при покупке оных выплачивать деньги немедленно, не дожидаясь переливки их в Русскую монету {Указ 1724 января 23.}.

Следствием сих постановлении было то, что покупка золота и серебра знатно усилена. Иностранцы, получив право ввозить в Россию беспошлинно благородные металлы для продажи в казну по хорошим, тогда установленным, ценам, охотно сим пользовались (7); и Русские, уравненные с иноземцами на счет облегчение в случае неустоек по контрактам с денежными дворами, старались увеличивать поставки свои и более доставлять металлов для продажи в казну {Указ 1721 января 19. Указ 1722 июня 1.}. В это же время и монетные дворы получили более средств к верной и немедленной уплате за привозимое золото и серебро: в их пользу предоставлены были благородные металлы, собиравшиеся за пошлины, штрафы и с товаров, приходивших в Россию {Указ 1721 февраля 28. Указ 1723 июля 29.}.

Чеканение золотой монеты из приобретенного покупкою золота производилось исключительно в Санкт-Петербурге в Петропавловской крепости, дабы Берг-Коллегие удобнее могла иметь надзор за деланием оной и скорее придумывать и приводить в исполнение средства к усовершенствованию {Указ 1721 февраля 28 п. 14.}.

В последние годы царствование Петра I не произошло никаких значительных перемен ни в составе дела монетного, ни в управлении оным; правительство старалось по прежнему усиливать количество серебряной монеты (8); для того продолжало выменивать из оборота иностранные ефимки и перечеканивать их; равным образом выменивало старые медные деньги и переливало потом или в копейки, коим дана в это время наружная форма несколько отличная от прежней {Указ 1724 января 31.}, или в пятикопеешники {Указ 1723 июня 28 и июля 28.}, кои тогда только вводились в употребление на место уничтоженных алтынников; эта новая монета была предпочтительнее и лучше алтынников тем, что она сравнительно легче и притом счет пятикопеечниками удобнее.

Но уменьшение цен на привозимое на монетные дворы золото и серебро, сделанное в последнее время жизни Петра Великого, постановление 1724 года о поставке золота и серебра только подрядами, потаенный вывоз монеты за границу, значительные расходы на войну Персидскую, произвели великую скудость в капиталах монетных дворов и недостаток ходячих монет в народе. Эта скудость была так велика, что Екатерина 1 в своем манифесте 9 января повелела Верховному Совету немедленно взять в рассуждение: каким образом монетные дворы поправит и капитал денежный помалу умножит?

Чтобы отвратить нужду в деньгах, Верховный Тайный Совет прежде всего распорядился выпуском покой монеты и на первый случай указал выпустить более двух миллионов рублей медной пятикопеечной монеты {Указ 1727 января 26.}, а потом, по дальнейшем рассуждении, постановил: усилить снова покупку благородных металлов, и для того дозволить опять подрядчикам ставить оные по ценам 1723 года {Указ 1727 февраля 21. См. Пояснение и Дополнение в конце этой статьи, под 7.}, приводя в указную 70-го пробу. Для поощрение подрядчиков к таковой поставке предоставлены им многие выгоды: 1) им дозволено сплавливать посуду и другие вещи, и поставлять оные, равно как и иностранные монеты и серебро всякого вида, на монетные дворы; 2) они уволены от платежа пошлин за благородные металлы, привозимые ими из провинций в Москву; и 3) во время поставки они свободны от выбора в какие бы то ни было должности {Указ 1727 февраля 21.}. Сверх того, если случится, что подрядчики по каким нибудь обстоятельствам купят иностранное золото и серебро по ценам выше положенных по контракту с монетными дворами, то даже самые контракты дозволялось изменять и подрядчикам выплачивать сполна всю сумму, в которую металлы им обошлись.

Верховный Совет постановил строгие меры против вывоза нашей монеты за границу и против привоза к нам фальшивых денег, и жестоко преследовал обманы и хищение в монетном деле. Жиды в том уличенные изгнаны на всегда из пределов России {Указ 1727 апреля 26.}.

Говоря о монетном деле, нельзя не упомянуть об одной особенности, которою ознаменовалось царствование Екатерины I: в 1725 году повелено на Сибирских казенных заводах делать так называемые платы рубленые, полтинные, полуполтинные и гривенные. Платы эти были ничто иное, как куски красной меди, на коих по углам означался Российский герб; в средине круг, в котором помещалась цена; над ценою год, и в самом низу в круге же изображалось: Екатерин Б. Из пуда меди делали платок на 10 рублей. Рублевые платы имели весу четыре фунта, полтинные два, полуполтинные один фунт, а гривенные 38 2/5 золотника. Сия монета вскоре после своего появление в свет была уничтожена: необыкновенная тяжесть Её и неудобство в употреблении заставили правительство вынуть ее из обращения; после никогда об ней не упоминалось {Указ 1720 феврали 4.}.

Для соблюдение строгой отчетности в употреблении государственных сумм Екатерина I повелела восстановить Ревизион-Коллегию, которая должна была вести верные счеты о приходе и расходе и наблюдать за тем, чтобы расход не превосходил доходу. Из трех кандидатов: Наумова, Новосильцова и Бибикова, Императрица утвердила последнего президентом Ревизион-Коллегии.

В то время как восстановлялась Ревизион-Коллегия, Петром Великим учрежденная и Им же закрытая, Екатерина повелела упразднить Мануфактур-Коллегию, понеже оная без Сената и Кабинету никакой важной резолюции учинит не может, и жалованье напрасно получает; вместо того назначен сенатор Новосильцов протектором фабрикантов; к нему должны они адресоваться в своих надобностях и по его требованию собираться по временам в Москве для совещании о делах обыкновенных, а в случаях важных относиться в Комерц-Коллегию {Указ 1727 февраля 24.}.

Внешние сношения.

Во внешней политике правительство Екатерины умело сохранить достоинство империи и поддержать тот вес, который приобрел Петр Великий у всех кабинетов Европейских и у соседственных с Россиею держав Азиатских.

1. Состояние Персия и Турции и отношение России к сим державам.

Персия, некогда великая и могущественная держава под правлением государей из знаменитой династии Софи, сделалась добычею внутренних смятений, жертвою воинственных орд, ринувшихся с высот Кандагара на пространные равнины беззащитной Персии. Более тридцати пяти лет (от 1694 до 1730 г.) Афганы, управляемые своими вождями: Мирвейсом, Махмудом и Ашрефом, удерживали над собою решительное господство над Персиею. Малодушный Гуссейн, законный властитель царства, в продолжение 28-летнего царствование видел разорение областей своих и гибель почти всех кровных ему, не умел найти средств к отвращению бедствий, и потому принужден был сложить с себя правление в 1722 году и передал себя и царство свое во власть мятежного своего подданного. Тахмас-Мирза, сын Гуссейна, бегством спасшийся от плена и смерти, не признавая прав похитителя, провозгласил себя шахом, желал наказать врагов своей отчизны и возвратить потерянное отцом его. Заступничество России и Турции казалось ему единственным средством к спасению: Тахмас обратился с просьбою о помощи к Императору Петру I и к султану Ахмету III.

Петр Великий владел уже западными берегами Каспийского моря, когда мольбы Тахмаса достигли до его слуха. Увенчанный славою победителя над своими врагами Европейскими, даровавший России блистательный мир Ништатский и открывши ей свободные пути торговые с Европою, Петр обратил внимание на положение дел в Азии. Приобрести себе сильное влияние на судьбу держав Азиатских, сделать Астрахань таким же соединительным звеном с востоком Азии, как Петербург с западом Европы, было любимою Его мыслию в последние годы Его жизни. Бедствие, постигшее князя Бековича-Черкаского, и разграбление Русских торговцев в Шемахии Лезгинами, подвигло Его перенестись с берегов Невы к берегам Каспия; а междоусобия, раздиравшия край Закавказский и всю Персию, давали ему верную надежду на верный успех в войне, Им предпринятой. Надежда не обманула Его: мятежные народы Кавказа усмирены, ханы их признали над собою верховное господство великого царя Русского, и в то самое время, когда несчастный Гуссейн утверждал акт своего низложения, терял все достояние предков своих, Петр I приобретал и упрочивал за Собою лучшие части Персидского царства: Дагестан и Ширван вписаны в число областей Русских, а Гилан, Мазандеран и Астрабаг оглашались звуком победоносного войска Русского.

Персидский посланный, Измаил Бек, утвердил, в 1723 году, именем шаха Тахмаса, все завоевание Петра I за Россиею, предоставил полную свободу торговли Русским с Персиянами, и в замен сих жертв получил из уст самого Императора уверение в обороне Тахмаса и обещание вспомогательного войска против Афганов.

Султан Ахмет III с особенным вниманием наблюдал опустошительные движение Афганов; и мог ли он быть хладнокровным зрителем их быстрых успехов? С одной стороны он страшился беспрерывно возраставшего могущества воинственных Афганов и опасного их соседства в случае падение Софиев; с другой, желал и надеялся сам поживиться добычами растерзанной мятежами Персии и вооруженным занятием западных Её провинций распространить пределы Оттоманской Порты. Еще прежде низложение Гуссейна войска Турёцкие двинулись к границам Персии; воззвание Тахмаса послужило сигналом ко вступлению их на землю Персидскую; но Турки вступили не для восстановление законного государя на престол, а для большего обессиление его. Блистательные успехи Петра возбудили в Ахмете и соревнование и зависть: Тахмас, незадолго пред тем утвердивший за Россиею завоевание Её на Каспийском море, с горестью принужден был терпеть господство Турок в своих владениях: знамена султана развевались в Тифлисе, Эривани, Таврисе и Гамадане. И так, оба Государя, от коих ждал себе покровительства Тахмас, усугубили лишь его беспомощность и бедствия Персии {Herrn Jonas Uauway Beschreibung seiner Reisen von London durch Russland und Persien.}.

Впрочем, по трактату, заключенному в Константинополе между Турциею и Россиею в 1724 году, постановлено было: все завоевания, сделанные Турками и Русскими в Персии, оставить за ними на вечные времена, и в случае, если Тахмас утвердит за Россиею и Турциею завоеванные ими земли, признать его шахом и соединенными силами изгнать Афганов из Персии {Трактат 1724 июня 12, заключенный в Константинополе между Российским резидентом Неплюевым и великим визиром Ибрагимом Пашею.}. Этим же трактатом определялось наименовать особых комиссаров со стороны России и Турции для размежевание обоюдных их владений и для назначение граничной черты с Персиею. Российское правительство возложило на А. И. Румянцова, вместе в Турецким уполномоченным, заняться делом разграничения; но посреди приготовлений к сему делу распространилась повсюду печальная для России весть о рановременной кончине великого Её Монарха.

Константинопольский трактат, подписанный Турками при посредничестве французского посланника маркиза Бонака, не был следствием добровольного искреннего их на то согласия, но как бы вынужден страхом пред могуществом Петра. Его нестало,– и политика Оттоманской Порты изменилась. Султан полагал, что Россия под правлением женщины не может избегнуть потрясений внутренних и не в состоянии будет сохранить той степени значительности и силы, которой она достигла в последние пятнадцать лет; он думал, что Шведы, униженные Петром, и другие соседние народы, завидовавшие усилению России, воспользуются колеблемостью нового правительства Русского и внесут оружие в Её пределы; и потому он был уверен, что Петровы завоевание в Персии будут брошены и оставлены Русскими войсками, и что он один сделается полным обладателем всего Закавказья, Армении и лучших областей Персидских до самых врат Испании. В этих мыслях и надеждах поддерживали султана кабинеты Французский и Английский. Румянцев настоятельно требовал точного исполнение трактата, напоминал о предположенном размежевании границ; но тщетны были его требования. Турки продолжали свои завоевание и не заботились уже о сохранении доброго согласия с Россиею.

Но правительство Екатерины спешило доказать султану, что дух Петра I носится над Россиею и как гений-хранитель блюдет Её славу. Успехи Матюшкина в Грузии, его победы в Дагестане и в Кубе, покровительство, дарованное Императрицею царю Вахтангу, и присяга на вечное подданство, принесенная Ей от покоренных народов, удостоверили Ахмета в лживости его соображений и в незыблемости трона Екатерины. Князь Василий Владимирович Долгорукий, заступивший место Матюшкина в 1726 году, с достоинством сохранял стяжанное при его предместнике и спокойно управлял краем, незадолго пред тем столько мятежным и непокорным.

И так, кончина Петра Великого не доставила Турции тех благоприятных последствий, каких она себе от того ожидала. Россия и при Екатерин была спокойна внутри, безопасна извне и не утратила ни одного клочка земли из завоеваний Петровых; напротив, Турция скоро увидела себя в затруднительном положении; войска Её, доселе счастливые, начали с 1726 года терпеть неудачи; выгнаны из Армении, поражены под Иснаганью и отброшены Афганами к берегам реки Тигра. Румянцов в Таврисе и князь Долгорукий в Дербенте слышали о несчастьях Порты и считали это праведною карою неба за вероломство султана, нарушившего святость трактата. Ахмет, неудачами охлажденный в завоевательных своих замыслах, спешил примириться с Афганами и снова сблизиться с Россиею, тем более, что новые опасности грозили ему: царь Вахтанг, обнадеженный покровительством Екатерины, оставив Петербург, сидел в Астрахани и ожидал благоприятного случая явиться в Грузии и выгнать Турок из наследия своего, ими насильственно у него похищенного; Египет и Аравия страшили Ахмета смятениями, там возникшими, и непокорностью народов, населявших сии страны; и в Европейских владениях своих султан не совсем был безопасен: Венецианцы нередко тревожили его притязаниями на полуостров Морею, ими потерянный, по все еще для и их драгоценный; и Австрийцы были ненадежные союзники султану; Босние была предметом вражды между Австриею и Турциею; а Австрия в союзе с Россиею могла сокрушить владычество Ахмета.

2. Состояние Европы при вступлении на престол Екатерины I.

Австрия по кончине Петра Великого не только не обнаружила никаких враждебных расположении к Его Преемнице, но старалась еще более укрепить союз с Россиею. Австрийский кабинет в апреле 1725 года заключил с двором Испанским мирный, дружественный и торговый трактат. Испание и Австрия со времени войны за Испанское наследство были неприязненны: первая, под правлением короля Бурбона действовавшая доселе в видах Франции, но теперь раздраженная на нее за обиду, нанесенную Испанскому королевскому дому, отвергла союз с нею и предложила свою дружбу Австрии. Знаменитый Риперда, министр Испанский, был главным действователем при заключении Венского трактата. К сему союзу приступила вскоре и Россия. Каждая из сих трех держав имела свои собственные, побудительные причины ко взаимному соединению, и каждая надеялась существенных от того выгод. Испание с помощью Австрии думала возвратить Гибралтар и порт Магоп, а король Филипп V и особенно честолюбивая Елизавета Пармская, его супруга, при посредстве кабинета Венского, надеялась устроить в Италии сына своего Дона-Карлоса; Австрия выговорила себе от Испании совершенную свободу торговли во всех владениях Испанских и признание учрежденной Австрийским правительством торговой компании в Остенде, а император Карл VI имел личное для себя утешение: Мадридский кабинет утвердил законность и ненарушимость его Прагматической Санкции; Россия выиграла весьма много для своей безопасности: Австрийский двор утверждал во всей силе Штокгольмский трактат или все статьи Ништатского мира, а Императрица Екатерина получила удостоверение в том, что Австрийское правительство будет содействовать герцогу Голштинскому в возвращении ему Шлезвига.

Этот союз трех держав сильных возбудил опасение кабинетов других государств; особенно встревожилась Англия. Король Георг I в сентябре того же 1725 года заключил в Герренгаузепе (в Ганновере) оборонительный трактат с Фракциею и Пруссиею. Таким образом, в следствие трактатов Венского и Ганноверского, вся Европа представляла две противодействующие стороны, и обе старались привлекать каждая отдельно к своему союзу. Так к Ганноверскому союзу пристали Нидерланды, Дания, Швеция, Волфенбитель и Кассель, а к Венскому Польша, большая часть Имперских и Итальянских князей. В следующем 1726 голу Пруссия и Швеция отстали от союза Ганноверского и присоединились к Венскому. При таких неприязненных отношениях сильнейших государств Европейских война казалась неизбежною; и действительно, король Английский разослал флоты во все моря, в Средиземное и Балтийское, и в Америку.

3. Союз России с Австриею.

Для ограждение себя от предстоявших опасностей Императрица Екатерина укрепила свою дружбу с Австрией) и заключила с нею торжественно союзный трактат в августе 1726 года {Трактат 1726 августа 6, заключенный в Вене между Российским и Цессарским дворами.}. Главные статьи сего трактата суть следующие:

1) Обе державы соединенными силами имеют стараться о сохранении мира в Европе и о соблюдении обоюдных владений во всей их неприкосновенности, и в случае нападении на Австрию или на Россию, одна помогает другой, и одна без другой не заключает мира, доколе нападатель не даст полного удовлетворение за обиду.

2) В случае нападение на Российские владение в Европе, Австрия обязывается присылать ей вспомогательное войско, из 20,000 пехоты и 10,000 конницы состоящее; такое же обязательство принимает и Россия в отношении к Австрии.

3) Русским военным кораблям, высланным с согласия Австрии против неприятелей, дозволяется свободный вход во все порты Австрии и Испании.

4) Приглашая Польшу к участью в сем трактате, Австрия, при посредничестве России, принимает на себя окончательное примирение Шведов с Поляками, по смыслу ништатского договора.

5) Император Карл VI, как ручатель в ненарушимости Травендальского мира, обещает сделать все от него зависящее в пользу герцога Голштинского и оказать ему свое содействие в возвращении Шлезвига и в восстановлении его во всех правах его предков.

В заключении сего трактата уполномоченными были: с нашей стороны камергер Ланчинский, а с Австрийской, знаменитый принц Евгений и граф Сикендорф, Штаремберг, Валлентейн и Шенборн.

4. Союз с Пруссией.

Почти в то же время заключен в С. Петербурге подобного же содержание трактат между Россиею и Пруссиею. С той и другой стороны обещана помощь военная в 3,000 пехоты и 2,000 конницы, и дарована взаимно совершенная свобода в отправлении торговли сухопутной и морской {Трактат 1726 августа 10 (21 и. с.), заключенный в С. Петербурге между Прусским и Российским дворами.}. В особенной, тайной статье сего договора король Прусский изъявил готовность споспешествовать видам и намерениям герцога Голштинского, но в случае открытой войны его с королем Датским держать строгий нейтралитет. При заключении этого Петербургского трактата договаривавшиеся министры граф Головкин и барон Остерман с нашей, и барон Мардефельд с Прусской стороны, объявили, что сим ни мало не изменяются мирные и дружественные отношение России к Швеции.

5. Отношение России к Швеции.

Швеция со времени Ништатского трактата постоянно хранила мир с Россиею, и не смея ни в чем оскорбить ее, следовала политике С. Петербургского кабинета. В то время, как вся Европа разделилась на две неприязненные стороны: Венскую и Ганноверскую, Швеция, встревоженная близкими родственными связями, соединившими герцога Голштинского с Российско-Императорским Домом, сблизилась с Англией) и готова была вместе с нею открыть неприятельские действия против России. Князь Василий Лукич Долгорукий, подкрепляемый Австрийским министром графом Фрейгагом, едва мог успокоить враждебное расположение умов в Швеции. До открытой войны не дошло, но прежней искренности и совершенного согласия уже не было. Близкое родство герцога с Екатериною и материнская Её заботливость об его пользах не переставали тревожить Шведов: зная законное право герцога на наследование престола Шведского, они боялись, чтобы Швеция не сделалась со временем Русскою провинциею, ежели герцог или его потомки призваны будут на царство Русское {Schmidt Phiseldeck’s Materialien.}.

6. Отношение к Дании и Англии.

Еще с большим страхом смотрела на Россию Дания. Екатерина, согласно с положениями брачного трактата 1724 года, приготовлялась вооруженною силою восстановить герцога, своего зятя, в законном наследии его предков, возвратить ему отнятый Датчанами Шлезвиг. Желание приличным образом устроить судьбу герцога и возвратить ему Шлезвиг было любимою мечтою Екатерины. Ни в какие сношение не входила Она с дворами Европейскими иначе, как заранее получив согласие их на вспоможение герцогу. Одним словом, что была Прагматическая Санкция для императора Карла VI, то восстановление герцога Голштинского для Екатерины I. Для того заключила Она союзы с Австрией) и Пруссиею; того домогалась Она у Соединенных Штатов Нидерландских; о том сносилась с Англиею и Францией), хотя и безуспешно; для того снарядила в Ревеле и Кронштадте сильный флот, с десантным войском.

Встревоженные действиями Екатерины I, Датчане прибегли к покровительству давних своих союзников, Англичан. Екатерина, предвидя это, употребляла все от Неё зависящие средства к привлечению короля Английского на свою сторону, или по крайней мере к соделанию его нейтральным при открывающихся неприязненностях между Россиею и Даниею. Она отклонила все льстивые предложение и просьбы Иакова Стуарта, умолявшего Ее о помощи против Георга I (9); Она подтвердила все права и преимущества Англичан в Русской торговле, даже и в случае разрыва с Англиею {Декларация 1726 июня 21. Декларация 1727 апреля 20.}. Благоразумные меры сии не произвели однако ж ожидаемых последствий: Английская эскадра, из 23 кораблей состоявшая, явилась в Балтийском море под предводительством адмирала Вагера и остановилась в виду Ревеля. Вагер, именем своего государя, объявил Екатерин, что вооружение Её справедливо встревожили Англию и Её союзников, и что прибытие кораблей Английских в Балтику есть только мера предупреждение неприязненностей между северными державами Европы. Между тем и Датская эскадра присоединилась к Англичанам, и Датский в С. Петербурге министр Вестфален подал Российскому Двору ноту, в коей, объясняя опасение своего монарха на счет сильных ополчений России на море и на суше, и удостоверяя, именем его, Императрицу в непременном и искреннем желании Датчан сохранить мир и доброе согласие с Русскими, на основании трактата 1709 года, просил объявить: в чем состоят истинные намерение С. Петербургского Кабинета и против кого устремлены страшные ополчение Империи?

Екатерина при сем случае показала истинно царское достоинство: ответы Её, данные чрез Вагера кабинету Сен-Джемскому и чрез Вестфалена кабинету Датскому, вполне отвечали могуществу и величию России.

Королю Георгу I представляла Она, что Российское правительство не думало никогда о нарушении дружбы с Англиею: что появление Английской эскадры в Балтике без предварительных сношений, посреди ничем ненарушенного Россиею мира, есть вероломство; что вооружение России производятся с целью охранение безопасности империи и без причины встревожили Англичан, и что Она не замышляла никогда предписывать законы другим народам, но за то не потерпит никакого чуждого вмешательства в Её собственные распоряжения.

Королю Фридриху IV Датскому объявила Она, что сильные вооружение России на суше и на море суть простые следствия политического положение Её и той почетной степени, какую занимает она на чреде держав Европейских; что они нужны для ограждение безопасности внутренней и для вспоможения, в случае надобности, Её союзникам, на основании заключенных с ними трактатов; что Императрица Российская не дает отчета в своих действиях никому; что вопрос, предложенный Ей от имени короля Датского, считает Она оскорблением Себе и своей нации, и что Она в следствие того требует от правительства Датского удовлетворительного по сему предмету объяснения; в противном случае никто и ничто не может остановить Ее в начатии открытой войны с Даниею, не взирая на покровительство, оказываемое ей Англиею {Schmidt Phiseldeck’s Materialien и Joachims Staatsveränderungen des russichen Reichs.}.

Решительный тон Екатерины остановил все замыслы врагов Её. Англичане не имели довольно причин горячо вступаться за Данию; не могли надеяться на успех и на приобретение в случае побед, а теряли много не только в случае неудач, но даже от одного неприязненного отношение к России: торговля с Русскими, всегда им выгодная, необходимо долженствовала бы остановиться. Дание одна, без союзников, могла ли состязаться с могущественною своею совместницею? Дальнейших следствий от сих переговоров и от первых начатков неприязненностей не было никаких. Екатерина оставила замыслы свои в пользу герцога до времен благоприятнейших. Гроза стихла и весь север успокоился.

7. Отношение России к Польше.

Сношение России с Польшею были, в течение многих лет, двусмысленны и не откровенны. Король Август II нередко платил неблагодарностью и даже вероломством за несчетное добро, ему оказанное Петром I. Поляки не переставали претендовать на Ливонию, считая ее своею провинциею или ленным владением наравне с Курляндией. Петр имел в Польше партию свою только между недовольными королем и мятежными панами; но с тех пор, как Он стал вмешиваться во внутренние дела королевства, покровительствуя диссидентам, партия Его знатно уменьшилась и ослабела. Екатерина I не находила уже для Себя никакой опоры в Польше ни в ком. Это обстоятельство было благовидным поводом к тому, что князь Меньшиков склонил Императрицу принять в Русскую службу графа Сапегу и возвести его в достоинство генерал-Фельдмаршала, представляя, что Сапега имеет сильную партию в Польских владениях и чрез то может поддерживать интересы нашего Двора.

Сапеги, отец и сын, по родственному союзу, заключенному с Меньшиковым, сроднившиеся и с Россиею, отправились в Польшу под предлогом приготовлений к свадьбе, с тем намерением, чтобы во всех случаях действовать в пользу России и располагать короля к дружелюбию и миру с Императрицею.

Король Август сохранял однако ж и без того в первое время царствование Екатерины I (от января 1725 до июля 1726 года) мир с Россиею, и даже домогался дружбы и покровительства Императрицы. В доказательство своего к Ней уважение и преданности он послал к Екатерине орден белого орла, им учрежденный, и уполномочил князя Меньшикова возложить оный на Нее, ежели Она не отречется принять его.

8. Дела о наследии герцогства Курляндии.

Дружественные расположение Императрицы и короля почти внезапно изменились; между Россиею и Польшею едва не дошло до разрыва. Поводом к тому послужили дела Курляндские.

По падении ордена Ливонских гермейстеров (в 1561), Курляндия, вместе с Семигалией, образовала герцогство, наследственное для фамилии Кетлер, и в виде ленного владение поступила под покровительство Полыни. Герцог Фердинанд, современник Петра I и Екатерины I, был последним владетелем Курляндии из роду Кетлера: недовольный дворянством Курляндским, он оставил Митаву и жил постоянно в Данциге.

По этой причине, но более по тому уважению, что герцог имел более семидесяти лет от рождение и был бездетным, соседственные с Курляндией державы замышляли разные намерение на счет устройства будущей судьбы этой страны: Поляки думали, в случае смерти Фердинанда, присоединить ее совершенно к составу своего государства и разделить на воеводства и староства; Русское правительство предполагало дать Курляндцам владетеля или герцога по своему усмотрению: Екатерина уполномочила своих агентов действовать в пользу герцога Голштинского или князя Меньшикова; Петр Михайлович Бестужев был ходатаем за первого, а генерал-майор Урбанович и князь Василий Лукич Долгорукий за второго. Курляндские чины, оскорбленные чуждым вмешательством в их внутренние дела, решились действовать независимо, самобытно, и потому собрались (в июне 1726 г.) на сейм в Митаве для избрание наследника Фердинанду, и единогласно (nemine contradicente) избрали графа Морица Саксонского, побочного сына короля Августа II. Мориц, лично присутствовавший на сейме, дал свое согласие на лестное для него определение Курляндского дворянства. Избиратели послали в то же время почетную депутацию ко вдовствующей герцогине Курляндской Анне Иоанновне с предложением вступить в супружество с избранным наследным герцогом. Герцогиня Анна, тайно соизволявшая на брак, не смела открыто принять предложение без предварительного на то соизволение Императрицы Екатерины I.

Но распоряжение Митавского сейма не согласовались с политикою Полыни и России. Посполитая речь Польская объявила меры дворянства Курляндского незаконными и избрание Морица недействительным, потому что Курляндия, как ленное владение Польши, не могла самопроизвольно приступить к столь важному правительственному акту, тем менее окончательно решить оный собственною властью, и что в случае пресечение династии Кеглеровой, не чины Курляндские, а король и сейм Польский, по своему усмотрению, должны наименовать и утвердить владетельного герцога Курляндии {Отношение графа Осолинского к нашему посланнику в Польше М. П. Бестюжеву-Рюмину. Joachim’s Staatsveränderungen des russischen Reichs.}.

Россия с 1710 года, или со времени бракосочетание царевны Анны Иоанновны с герцогом Фридрихом Вильгельмом, имела сильное влияние на дела Курляндии. Петр Михайлович Бестюжев-Рюмин, находившийся при дворе герцогини в звании гофмейстера Её, был там агентом нашим, деятельным и уваженным; он не только заведовал всеми делами по сношениям герцогства с империею, но имел даже участие во всем ходе внутреннего управление Курляндии. Петр Великий несколько раз распоряжался на счет сей страны и вопреки прав герцога Фердинанда, законного тогда владетеля Курляндии, упрочивал ее на всегда за вдовствовавшею племянницею своею, предлагая Анне Иоанновне в супруги то герцога Саксен-Вейссенaельского {Договор между Петром I и Августом II — 1717 декабря 12.}, то марграфов Брандебургских {Конвенция между Российским и Прусским дворами 1718 мая 5 (16 н. с.) и Конвенция 1725 октября 1.}. Хотя сии предположение Петра не осуществились, и Анна оставалась во вдовстве, но чины Курляндские безмолвствовали при распоряжениях Царя Русского делами их и беспрекословно повиновались Анне, признавая ее, за отсутствием герцога, истинною своею государынею.

Тем оскорбительнее казалось для Екатерины I своеволие Курляндцев, дерзнувших, без отношение к Ней, созвать сейм и определить избрание в герцоги и будущие супруги Анне такого человека, который, по Её мнению, не достоин был ни звание герцогского, ни чести близкого родства с Императорским Российским Домом. Немедленно отправила Она (в июне 1726 года) князя Меньшикова в Митаву для у ничтожение избрания. Князь Меньшиков следовал к месту своего назначение не в виде скромного дипломата или посредника, но как грозный судья народа мятежного, сопровождаемый сильным отрядом военным. Под стенами Риги, на берегу Двины, имел он (28 июня) свидание с герцогинею Анною и объявил ей о решительном несогласии Императрицы на избрание графа Морица и на брак его с принцессою Императорского Дома (10). По прибытии в Митаву, Меньшиков грозно изъявил чинам Курляндским негодование Императрицы; имел несколько конференций с самим графом Морицем, убеждая его добровольно отречься от незаконно предложенной ему чести; по когда увидел бесполезность своих убеждений и переговоров и непреклонность Морица, то именем своей Государыни объявил торжественно, что Россия поддержит право свое силою оружия. Он уже и сделал было нужные к тому распоряжения: велел генералу Бону с несколькими полками вступить в Курляндию; но Императрица частным письмом от 15 июля уговорила Меньшикова оставить это намерение; оно может, писала Она, беспременно вовлечь Россию в войну с Польшею и подать повод Туркам, считающим Курляндию за одно владение с Польшею, принять это введение войск за разрыв мира {Журнал Верховного Тайного Совета 1726 июля 21.}.

Впрочем объявление Меньшикова не осталось пустою угрозою: в следующем 1727 году Курляндия действительно занята была Русскими войсками, как мы увидим после.

Такое вмешательство Российской Императрицы в правительственные дела Курляндии возбудило в душе короля Августа II чувство неприязни. Оскорбление, нанесенное графу Морицу, считал король личным себе оскорблением. Он приступил бы к мерам отмщение за обиду, объявил бы войну России, ежели бы речь посполитая тому не воспротивилась. Поляки, по нелюбви к Августу, противодействовали ему во всем, и наперекор ему не только не хотели признать избрание Морица действительным, но даже провозгласили избранного преступником в оскорблении величества речи посполитой и изменником государственным. Это разномыслие народа с государем обессилило Польшу и сделалось причиною того, что Курляндия с сих пор состояла (не по праву, а по делу) в зависимости от Российского Двора более, нежели от Польши.

Князь Меньшиков, низлагая гра”!”а Саксонского, мечтал сам сделаться владетельным герцогом, и обещая покровительство и милости Императрицы, старался склонить почетнейших Курляндцев на свою сторону; но ни льстивые обещания, ни подкупы, ни угрозы не подействовали. Князь Меньшиков оставил Митаву (2 июля) без всякого успеха в своих честолюбивых намерениях. Курляндцы не избрали его в герцоги для того, что он не Немец и не Лютеранского закона. Так говорили они, но думали иначе.

Истинная причина еей неудачной попытки князя Меньшикова объясняется частью личными его отношениями к герцогине Анне и Её приближенным, частью расположением всего Курляндского народа к Русским.

Князь Меньшиков, гордясь своими заслугами, а более необыкновенною к нему любовию Петра I, держал себя величаво и даже неуважительно и пред лицами Царского Дома: с Анною Иоанновною говорил в тоне Её покровителя; к Её покойному супругу писал в оффициальных письмах, как к равному себе, и именовал его просто: vielgeliebter Herr Bruder; после его кончины, заняв, по повелению Государя, Курляндию войсками Русскими, распоряжался в ней, как полновластный господин сей земли, и ни в чем не относился к герцогине. Это высокомерие князя Меньшикова породило в душе Анны Иоанновны глубокое чувство ненависти к нему. П. М. Бестужев, в течение четырнадцати лет (с 1712 до 1726) находившийся при ней в звании Её гофмейстера, питал в ней эту ненависть и все более и более воспламенял ее; но при всемощности Меньшикова злоба их не могла вредить ему. При таких отношениях могла ли Анна Иоанновна равнодушно смотреть на домогательство князя Меньшикова к получению герцогского достоинства? Она всеми мерами старалась разрушить его замыслы, и нашла в том себе пособников — весь народ Курляндский.

Курляндцы и прежде с негодованием подчинялись Русскому господству. Вмешательство Петра I в дела Курляндии, деспотически-строгое управление П. Бестужева и своеволие Русских чиновников, временно или постоянно пребывавших при дворе Анны, отвратили Курляндцев от России. При Екатерине I они начали открыто действовать вопреки Русскому правительству: удалили Бестужева, отвергли князя Меньшикова, и сделали то, что ни одного Русского не осталось в Курляндии.

Начало политического поприща Иоанна Эрнеста Бирона.

Всеми делами герцогства овладел Иоанн Эрнест Бирон, человек, дотоле незнаемый, с сих пор сильный в Курляндии и уваженный, в последствии грозный и ужасный для России. Доселе бедная фамилия его не смела к шляхетскому стану мешаться и жила скудно доходами с небогатой мызы. I. Э. Бирон, не предвидя для себя ничего в будущем, оставил в молодости родину и поселился в Кенигсберге для слушание академических курсов; но не окончил своего учение по причине беспорядочной жизни: в 1719 году посажен был там в тюремное заключение за участие в уголовном преступлении, и после девятимесячного ареста выпущен на поруки с обязательством или уплатить 700 рейхсталеров штрафу, или просидеть три года в крепости (11). Камергер Моис, любимец Екатерины, принял участие в судьбе Бирона и чрез посредство посланника барона Мардефельда исходатайствовал ему у короля Прусского прощение. Оставивши Кенигсберг, он отправился в Россию, был в С. Петербурге и Москве, и напрасно искавши там счастья, видев одно пренебрежение к себе, возвратился в Курляидию с чувством злобы к России и Русским. Горькие опыты жизни научили его скрывать в глубине души своей сокровенные мысли и намерение свои, научили его притворствовать, хитрить и непрямыми путями идти к своей цели. Приятная наружность его располагала в его пользу; ловкость в обращении, природная острота, смышленость и необыкновенный дар слова приобрели ему друзей и покровителей. Важнейшим для него приобретением была дружба и покровительство П. М. Бестужева. Ему одолжен Бирон первоначальным своим возвышением. “Бирон”, пишет Бестканев в 1726 году, “пришел из Москвы без кафтана, и чрез мой труд принят ко Двору без чина, и год от году я его любя, по его прошению, производил и до сего градуса произвел” (12). Он был тогда камер-юнкером двора Великой Княгини Анны Иоанновны, и что еще важнее, пользовался уже неограниченною Её доверенностью. Эту то доверенность употребил он прежде всего на то, чтобы уничтожить козни князя Меньшикова и удалить Бестужева, тогда уже ему ненужного, по все еще опасного по совместничеству власти и влияния. И так, первое появление Бирона на политическом поприще ознаменовано было самою черною неблагодарностью к его благодетелю и деятельным, счастливым участием в ниспровержении замыслов могущественнейшего из вельмож России. Мог ли вообразить себе Меньшиков, что этот презираемый им Курляндчик возложит некогда на себя без труда герцогскую корону, которой он домогался с такими усилиями?

Опасность, грозившая князю Меньшикову.

Пребывание князя Меньшикова в Курляндии, открывшее новую сторону честолюбивых его замыслов, не только не принесло ему никаких существенных выгод, но сильно поколебало его власть и чуть не привело его к падению. Герцогиня Анна Иоанновна, так горделиво принятая Меньшиковым под Ригою, скоро оставила Митаву и отправилась в Петербург. Здесь жаловалась она во всеуслышание на самовластительство князя и на оскорбительные для Её чести поступки его; представляла Императрице незаконность его притязаний на Курляндию и оскорбление, чрез то нанесенное Полякам, нации приязненной и доселе свято сохранившей доброе с Россиею согласие. Жалобы и представление Анны Иоанновны, подкрепленные враждебными отзывами царедворцев, врагов Меньшикова, охладили доверие Императрицы к Её любимцу. Составилась комиссия для исследование поступков князя Меньшикова. Определено арестовать его прежде возвращение в столицу. Вероятно, падение этого счастливца совершилось бы еще при жизни Императрицы, и без сомнения, с меньшею жестокостью, нежели год спустя; но издавна преданный Меньшикову граф Бассевич отвратил грозу и спас своего друга: герцог Голштинский, вопреки своих польз, по настоянию Бассевича, исходатайствовал у Императрицы прощение князю Меньшикову.

Анна Иоанновна с прискорбием оставила Петербург (11 сентября), видя несокрушимость врага своего; по крайней мере во все время пребывание своего в столице она утешена была особенною приветливостью Императрицы и почестями, воздаваемыми ей при Дворе. Екатерина утвердила, по Её желанию, удаление Бестужева из Курляндии, назначила для неё в Митаве бессменную стражу из 300 человек и для охранение Её и для почету, и обещала прислать уполномоченного для окончательного разбора всех неприятностей между ею и Меньшиковым. И действительно, в начале 1727 года послан был в Курляндию генерал-лейтенант граф Девьер; но что могло значить это посольство тогда, когда князь Меньшиков первенствовал снова и при Дворе, и в Верховном Совете?

Ходатайство герцога Голштинского в защиту Меньшикова было действием легкомыслия, необдуманности и слепой покорности чуждой воле; оно могло повредить самому ходатаю. Князь Меньшиков знал, что герцог защитил его не по внушению собственного сердца, не по чувству искреннего к нему расположения, но по настоянию Бассевича, и потому не считал себя обязанным благодарить и любить герцога; напротив, охладел к нему более прежнего, потому что увидел теперь ясно, как много значит герцог у Императрицы: одно его слово могло уничтожить приговоры целой комиссии. С сих пор Меньшиков начал видеть в лице герцога опасного себе соперника не только по правам рождение и близости к Императорскому Дому, но и по власти, по участью в делах. И прежде он не любил герцога за то, что он отнял у него первый стул в Верховном Совете, и за то, что он облечен был (10 апреля 1726 года) званием подполковника лейб-гвардии Преображенского полка — звание, которое Меньшиков носил дотоле один исключительно.

Вельможи, враждебные князю Меньшикову, и особенно члены Тайного Совета, также негодовали на герцога и справедливо винили его за спасение временщика от гибели, так искусно ими приготовленной. Неуместным своим заступничеством отвратил герцог от себя доброжелателей своих, а своего министра и друга сделал предметом общей ненависти Русских сановников. Граф Бассевич давно уже и без того был нелюбим за гордость, вмешательство в дела государственные и нередкие посылки в Верховный Совет своих мнений не в указ, которые однако ж, чрез влияние герцога, часто получали силу указа и оставались обязательными для Совета и для всего государства. Горделивое поведение Бассевича и бесхарактерность герцога охладили и раздражили всех Русских до того, что министры и придворные не скрывали от самой Императрицы своего негодование на них и на всех Голштинцев вообще. Ропот до того был явен, что когда прибыл (11 октября 1726 года) в С. Петербург двоюродный брат герцога принц епископ любский Карл Август, то Императрица старалась скрыть свое благоволение к сему принцу, и свое намерение выдать за него Цесаревну Елизавету не прежде обнаружила, как в духовном уже завещании {Из дел Верховного Тайного Совета.}.

Замыслы князя Меньшикова о свойстве с Императорским Домом.

По возвращении из Курляндии (21 июля 1726 г.) князь Меньшиков скоро забыл свою неудачу и опасность ему грозившую. Благосклонность и доверие к нему Императрицы не только не умалялись, но возрастали все более и более. Екатерина, не могши ничего придумать вновь для его возвеличения, почтила его отличием необыкновенным, которое навсегда осталось беспримерным: 5 февраля 1727 года возложила на сына его, князя Александра Александровича, орден св. Екатерины, установленный только для женского пола; а 5 апреля пожаловала обеим дочерям его портреты свои.

Князь Меньшиков, ободренный сими новыми знаками благоволение Монархини своей, отважился, с полною надеждою на успех, подать Ей просьбу следующего содержания: 1) за верную и долговременную ею службу переменит ему чин, а именно, против Цесарского обычая, как был при Цесаре Римском принц Евгений, быть ему генералиссимусом или генерал-поручиком Российским (lieutenant général de l’empire); 2) Петр I постановил его владетельным князем или герцогом и дал ему в вечное владение Ингерманландию, на что получил диплом, в котором дистрикте, по описи Феодосия Манукова намерено земли тысяч на 20 дворов, а после того, по особливому указу, оставлено только 1000 дворов, да на 1000 дворов для перевода Русских крестьян земли, а прочие мызы и деревни с жителями и землями розданы другим, а вместо оных Государь приказал ему выбрать в других местах вотчины, с которых доходу было бы столько же и в то число в замену Ингерманландии, пожалованы ему вотчины, кои доходами гораздо менее Ингерманландии, посему просил справясь на толикое число доходов дат ему вотчины из Эстляндских и Лифляндских деревень, или где Её Величество соизволит; 3) Петр I за взятие города Батурина пожаловал ему в Рыльском уезде село Ивановское с принадлежащими селами и деревнями, где однако же оказалось, что все крестите были беглые, принятые Мазепою, а потому развезены на прежние жилища, в замен сего Государь обещал ему пожаловать другие деревни у равные числом дворов и доходом у но за кончиною Его Величества он ничего не получил, и потому просил дать ему из дворцовых Украинских волостей или Малороссийских маетностей; 4) просил он покойного Государя отдать ему город Батурин в вечное и потомственное владение, на что Его Величество изволил отозваться, что оный со временем будет ему пожалован, о чем известен, как он чает, и кабинет-секретарь Макаров; посему просил обещание Его Величества исполнить; и 5) по всем канцеляриям имеются счетные его дела с 1700 года, по коим собраны на него со всего государства мелочные расходы, коих за множеством и описать нельзя и штрафные и присыльные; а по Высочайшему Её Величества указу велено все дела, кои начались до 1721 года, оставить, а потому просил, сказанный счет оставить и уничтожить, а дела и книги забрать в Кабинет, дабы он с того времени к тому счету был не привязан {Журнал Верховного Тайного Совета.}.

Только первый пункт просьбы остался без ответа и без исполнения; прочие же статьи разрешены милостиво, к полному его удовольствию: все прежние вины его преданы забвению, и все следственные комиссии, над ним снаряженные Петром I, закрыты; ему пожалованы Батурин и Гадяч, со всеми подведомственными им местами и селениями. Число крестьян, ему принадлежащих, увеличилось, против прежнего вдвое, так что он считал у себя более 100,000 людей, ему подвластных. И страсть к стяжаниям была вполне удовлетворена. Казалось, он достиг всего, что возможно подданному в законной монархии.

Но в то же время другие мечты и надежды, гораздо блистательнейшие, занимали все его внимание: при всем величии своем, он внутренне считал себя ниже Нарышкиных, Апраксиных, Салтыковых, Скавронских: они были по рождению своему близкими, своими в Доме Царском. И в этом он хотел не только сравниться с ними, но стать выше. Оставив виды на молодого графа Сапегу, он хотел старшую дочь свою княжну Марию сочетать браком с Великим Князем Петром Алексеевичем, предназначаемым к наследству престола после Екатерины I. Сама Императрица благословила сей брак; по крайней мере, последний акт Её жизни, или Её завещание, служит тому доказательством.

Противоборство некоторых вельмож князю Меньшикову и падение их. Завещание Екатерины I.

Мечта о возвышении своего рода была некоторое время самою сокровенною, задушевною его думою. Переговоры с Императрицею о назначении Великого Князя Петра Алексеевича Наследником престола и о сватанье за него своей дочери вел Меньшиков с величайшею тайною; по в эту тайну успели однако ж проникнуть вельможи партии, противной видам его. В ноябре 1726 года Меньшиков делал приготовление к Фейерверку, по случаю предстоявшего тезоименитства Императрицы; под его распоряжением генерал-майор В. Д. Корчмин и артиллерии полковник Витвер сочинили проект рисунка; рисунок изображал столп с короною на нем, якорь привязанный к столпу, и юношу, одною рукою держащегося за канат, а в другой имеющего глобус и циркуль. Противники Меньшикова поняли, что, по смыслу рисунка, Великий Князь Петр Алексеевич, еще обучавшийся наукам, должен надеяться быть некогда венценосцем Российским; в то же время проведали они, что светлейший князь прочит дочь свою за Великого Князя. Терзаемые справедливыми опасениями на счет будущей своей участи и судьбы всего царства, они предполагали может быть более, нежели сколько Меньшиков сделал в свою пользу, т. е. думали, что он будет объявлен регентом. Они ездили друг к другу, вверяли один другому свои опасение и помышляли о средствах к отвращению беды.

Граф Девиер, женатый на сестре князя Меньшикова, граф П. А. Толстой, И. И. Бутурлин, Александр Львович Нарышкип, Григорий Григорьевич Скорняков-Писарев, А. И. Ушаков и князь И. А. Долгорукий, склонив на свою сторону герцога Голштинского, решились противодействовать князю Меньшикову. Все они были согласны в том, что соединение Великого Князя с княжною Меньшиковой еще более усилит и возгордит вельможу, и без того гордого и сильного.

Светлейший князь, говорил при сем случае граф Толстой, и так велик; у него войска в команде и Военная Коллегия; и ежели то сделается, согласно его желанию, по воле Её Величества, не будет ли Государыне после из того какая противность, понеже тогда он захочет добра больше Великому Князю, а может быт захочет, чтоб обиду сделать Её Величеству и детям Её; и потому он изъявлял желание, чтобы Императрица для своего интереса короновать изволила при себе Цесаревну Елизавету Петровну, или Анну Петровну, или обеих вместе, и когда так сделается, то Её Величеству благонадежнее будет, что дети Её родные.

Граф Толстой в заключение присовокупил, что надо обо всем этом донести Императрице с обстоятельством и убедить Ее, чтобы Она потом, как Великий Князь здесь научится, послала его в чужие край погулять и для обучение посмотреть другие государства, как и Дед его блаженные памяти Государь Император ездил и прочие Европейские принцы посылаются, чтоб между тем могла утвердиться Государыня Цесаревна в наследстве. Вместе с Толстым Бутурлин и Писарев решились всеми мерами не допускать Великого Князя к наследованию престолом.

Если он будет Государем, говорили они, то без сомнение возвратит из заточение бабку свою, Царицу Евдокию; а она нраву особливого, жестокосердна, захочет выместит злобу {Извлечение из дел Следственной Комиссии над графом Девиером.}. Положено было в совете сих вельмож представить Императрице, что брак Великого Князя с Меньшиковой противен пользам государственным, и просить Ее, чтоб наследство престола утвердила Она за родною старшею дочерью своею, Великою Княгиней Апной Петровной (13). Герцог Голштинский докладывал о том Государыне. Не получив от Неё никакого решительного отзыва, все остались по прежнему в недоумении и страхе. Страхи их увеличились по случаю тяжкой болезни, приключившейся Императрице.

Екатерина I начала приметно ослабевать с самого начала 1727 года; в апреле Она слегла. Меньшиков, проникнувший ковы врагов своих, и тем более заботившийся об упрочении власти своей, почти безотлучно находился при Государыне, подносил к Её подписанию указы, и вместе с графом Головкиным, бароном Остерманом и князем Д. М. Голицыным сочинял для Неё завещание (14).

Старинный список сего завещание хранится в государственном архиве Министерства Иностранных Дел (15) и содержит в себе шестнадцать статей:

1) Великий Князь Петр Алексеевич имеет быть Наследником престола.

2) Он имеет царствовать с теми же правами и преимуществами, какими Мы владели.

3) До лет он не вступает в управление за юностью.

4) Во время малолетства его имеют правительствовать обе Наши Цесаревны, герцог и члены Верховного Тайного Совета, который вообще должен состоять из девяти лиц.

5) Сии правители имеют полную власть самодержавного государя; не могут только отменить ни в чем определение о наследстве престола.

6) Дела в Совете решаются большинством голосов. Никто из членов не должен и не может повелевать один.

7) Великий Князь имеет присутствовать в Совете; по окончании правительствование не должен требовать ни от кого никакого отчета.

8) Ежели Великий Князь скончается бездетным, то по нем наследует Цесаревна Анна с Её потомством; по ней Цесаревна Елизавета и Её потомки; по ней Великая Княжна {Наталья Алексеевна, сестра Петра II.} с Её потомством. При сем постановляется: 1) что мужеского пола наследники предпочитаются женскому полу, и 2) что наследовать Российский престол могут только исповедующие Греческую веру и не владеющие никакою другою короною.

9) В вознаграждение того, что Цесаревны уклонены от наследства Отца своего, выдать каждой из них, сверх трех сот тысяч рублей приданого, еще по одному миллиону наличными деньгами, во время малолетства Великого Князя выплатить исподоволь всю сумму сполна, и ни от них, ни от супругов, никогда Её назад не требовать; равным образом Цесаревны имеют разделить между собою всю Нашу, Нам, а не короне принадлежащую движимую собственность: драгоценные камни, деньги, серебро, уборы и экипажи; а все недвижимое имение Наше, маетности и земли, которыми Мы владели прежде получение скипетра и короны, имеет быть разделено между Нашими ближними сродниками Нашей собственной Фамилии.

10) Во все время несовершеннолетия Петра Алексеевича, каждой Цесаревне, сверх прежних, имеет быть плачено по 100,000 рублей.

11) Даем Наше Материнское благословение Принцессе Елизавете вступить в супружество с герцогом Шлезвиг-Голштинским и епископом Любским {Герцог Шлезвиг-Голштинский, князь епископ Любский. Карл-Август, нареченный жених Елизаветы, прежде совершение брака, скончался в С. Петербурге 1 июня 1727 года.}. Цесаревнам и администрации вменяется в обязанность стараться о сочетании браком Великого Князя с княжною Меньшиковой. {И в подлинном акте завещание после No 11-го стоит No 13-й; 12-й статьи вовсе нет; следственно все завещание состоит собственно не из 16-ти, а только из 15-ти статей.}

13) Россия и Великий Князь, в следствие принятых обязательств, должны стараться о возвращении герцогу Голштинскому Шлезвига и о доставлении ему Шведской короны; все же доселе полученное герцогом не должно быть никогда назад требовано, ниже на счет поставлено.

14) Все Нами завещаемое, кроме пункта о праве герцога на престолонаследие Шведское, имеет быть немедленно после смерти Нашей публиковано, утверждено присягою и исполнено. Противляющийся тому должен быть наказан, как изменник. В неизменяемости сего завещание искать ручательства (гарантии) от Римского императора.

15) Под опасением Нашей Материнской клятвы, Фамилия Паша имеет жить между собою согласно, а Великий Князь покровительствовать герцогство Голштинское, доколе потомство Цесаревны владеть оным будет; в замен чего и герцог Голштинский, когда он получит Шведскую корону, должен хранить мир с Россиею.

16) Цесаревпы могут свободно оставить Россию, когда заблагорассудят. Для Голштинского посольства имеет быть куплен из государственной казны приличный дом, который будет навсегда свободен от всех тягостей и судебных взысканий (16).

Завещание утверждено Императрицею без изменения, и Меньшиков достиг, по видимому, осуществление любимой мечты своей. Его величие и слава роду его утверждены, казалось, на основании незыблемом. Могли ли страшить его ковы врагов? Он выжидал благоприятного случая раскрыть злоумышление своих противников и сокрушить всю враждебную ему партию. Случай скоро представился.

Во время болезни Императрицы генерал-полицеймейстер граф Девиер и говорил и действовал неуважительно и неосторожно, и тем подал сам на себя оружие врагу своему. 26 апреля вышел указ о снаряжении следственной комиссии над Девиером. В сию комисию, под председательством канцлера графа Головкина, назначены были членами: князь Д. М. Голицын, генерал-лейтенант И. И. Дмитриев-Мамонов, князь Г. Д. Юсупов и С.-Петербургский комендант полковник Фаминцын. Комиссии указано было следовать Девиера, понеже он явился подозрителен в превеликих продерзостях, злых советах и намерениях, и кроме того во время Нашей по воле Божией прежестокой болезни многим грозил и напоминал с жестокостью, чтобы все его боялись. Это объяснение было только поводом к начатью суда о преступлениях важнейших.

На другой день князь Меньшиков препроводил к графу Головкину подписанные самою Ихмператрицею обвинительные пункты, по которым надлежало допросить Девиера (17). Прежде всего потребовали от него, чтобы он назвал всех своих сообщников в известных причинных делах. Под жестокою пыткой он открыл все и всех (18). Девиер и его сообщники допрошены каждый порознь (19). Следственная комиссия производила поручение свое с величайшею поспешностью и в десять дней окончила все (20). В докладе, 6 мая поданном от неё Императрице, сказано, что преступники дерзали определять Наследника империи по своему произволу, и замышляли противиться сватанью Великого Князя, происходившему по Высочайшей воле.

За несколько часов до своей кончины, Императрица уже слабеющею рукою подписала, 6 мая, указ о наказании злоумышленников: Девиер и Толстой, приговоренные судом к смертной казни, освобождены от оной; но, по лишении чинов, чести и имения, первый бит кнутом и сослан в Тобольск, а второй, вместе с сыном Иваном — в Соловецкий монастырь (21); Скорняков-Писарев лишен чинов, чести и имений, бит кнутом и сослан также в Тобольск: Бутурлин и Нарышкин лишены чинов и посланы на безвыездное житье в их деревни {И. И. Бутурлин отправлен в его деревню в 7 верстах от Венева, а А. Л. Нарышкин в его Подмосковное село Чашниково.}; князь Долгорукий удален от Двора, понижен чином и написан в полевые полки {Князь И. А. Долгорукий за несколько месяцев до несчастья, его постигшего, пожалован был в камер-юнкеры, 24 ноября, в день тезоименитства Императрицы.}, а Ушаков перемещен из гвардии в армию {Об А. И. Ушакове сказано в указе: “определить его к команде, куда надлежит”; видно однако ж, что он остался в Петербурге по прежнему и вместе с другими высшими чинами присягал Петру II при вступлении его на престол.– Жены Девиера, Скорнякова-Писарева и Ивана Толстаго высланы были из столицы в их деревни.}.

Кончина Екатерины I.– Взгляд на Её жизнь.

Вечером 6 мая 1727 года Екатерина скончалась на 44-м году от рождение (22).

Не продолжительно было царствование Екатерины I, не долга и вся жизнь Её. Но в этот короткий период времени сколько изменений совершилось в судьбе Её, изменений чудных, беспримерных, едва вероятных!

Дочь безвестного выходца Литовского, Самуила Скавронского, рожденная в нищете, сирота бесприютная с младенчества, сохраненная в первые годы жизни сердоболием жителей Рингена, прочно потом устроилась в Мариенбурге, в доме пастора Глюка. Этот человек сделался Её провидением; дом его был как бы провозвестием Её будущего счастия. Здесь свободно развились Её прекрасные качества: скромность, любезность и вкрадчивость. Все — и домашние и соседи, называли ее: schцnes Mдdchen von Marienburg. Так в безвестной и тихой доле достигла Екатерина восемнадцатилетнего возраста. Мариенбург пал 24 августа, и Глюк с семейством и Екатерина достались во власть победителей: первый получил позволение переселиться в Москву на постоянное житье, а вторая, в качестве военнопленной, находилась некоторое время под наблюдением генерала Баура, а потом перешла к Фельдмаршалу Шереметеву, у которого и жила около полугода. Этим оканчивается первый период жизни Екатерины, период нищеты, безродного одиночества, горькой зависимости от людей, Ее призревших, и тяжкого плена чужеземного.

Слух о прелестной пленнице быстро распространился повсюду и достиг до ушей Государя. Екатерина взята от Шереметьева и перевезена в дом Меньшикова. Здесь скоро поняла Она свое положение: видела, что Россия будет отселе новым для Неё отечеством; для того оставила веру своей родины и приняла Православие; усердно начала изучение Русского языка, и скоро успела в нем так, что казалось, будто всегда принадлежала к великой семье Русского народа.

Царь, посещая нередко дом Меньшикова, обратил особенное внимание на красивую Лифляндку, заметил Её смышленость и природный ум, и постепенно прилепился к Ней до того, что в 1705 году повелел перевести Ее в свой дворец и окружил Ее всеми удобствами жизни и почестями.

Здесь Катерина приветствована была уже Екатериною Алексеевною; окружавшие Ее величали Ее своею Государынею. Столь счастливая перемена в судьбе не ослепила Екатерину. Провидя будущее, Она устремила все свои старание к тому, чтобы изучить совершенно характер, наклонности и страсти Государя; и успела в том: с редкою сметливостью угадывала Она малейшие Его желание и с любовью исполняла даже Его прихоти; своею кротостью смиряла Его строптивость, смирением и покорностью обезоруживала порывы гнева Его, искренним участием в Его заботах облегчала дарственные труды Его и своею ангельскою добротою развевала скорби и страдания, нередко омрачавшие чело Государя. Екатерина сделалась Его ангелом хранителем в такое время, когда душа Царя, растерзанная горем, чувствовала потребность в нежной привязанности, в дружбе, в сочувствии к Его страданиям. Мог ли не страдать Петр, видевший открытую ненависть к Себе в лицах, некогда Ему любезных? Царевна София питала к Нему чувства самой лютой злобы до своей смерти. Царица Евдокия и в стенах монастырских не переставала враждовать против Него. Царевич Алексей не радовал Отца успехами, и не смотря на молодость свою, склонялся более к советам матери и Её приверженцев, вопреки воле Родителя. Семейное счастие не было уделом Царя и на служебном поприще Он понес утраты тяжкие: искренно и долго оплакивал Лефорта и Гордона, достойных Его сотрудников в деле начатых преобразований.

Борьба с предрассудками и невежеством утомляла Царя; бояре и большинство дворян упорно держались старины и действовали наперекор нововведений. Петр искал Себе новых, надежных пособников к водворению нового порядка вещей. Меньшиков заменил ему и Лефорта и Гордона; угаданный Государем еще в 1689 году, он пользовался уже теперь почти исключительным к себе Его доверием и дружбою. Екатерина со своей стороны. умела поселить в сердце Царя нежную к Себе привязанность и любовь. Оба эти лица называл Петр своими Herzenskinder. Меньшиков был дорог Петру для польз государственных, Екатерина была необходима для Его счастия. Возвышение их считал Петр мерою сколько справедливою, за их преданность, столько и полезною по уважениям правительственным. В 1707 году оба любимца души Его поставлены были превыше всех в государстве. Меньшиков, за победу под Калишем, возведенный императором Римским на степень Имперского князя, утвержден был в этом достоинстве и наименован герцогом Ижорским и светлейшим князем Российским. Екатерина сделалась супругою Царя. Она провозглашена торжественно, пред лицом всей России, Государынею Царицею, и на берегах Прута показала Себя достойною своего возвеличения. С сих пор Она была уже неразлучною спутницею Государя на всех путях Его жизни. В 1716 и 1717 годах Она сопровождала Его в путешествии по Европе, а через пять лет (1722) Она сопутствовала Ему в походе в Персию и везде держала Себя с достоинством. Любовь и уважение Петра к Екатерин возрастали постоянно. В 1724году Он венчал Ее императорскою короною: видимо намерение Царя утвердить за Нею престолонаследие. Екатерина провозглашена Государынею самодержавною, и во все свое царствование Она неуклонно следовала по пути, указанному России Великим Её Преобразователем.

ПОЯСНЕНИЯ и ДОПОЛНЕНИЯ.

1.

Подлинный манифест о вступлении Императрицы Екатерины I на престол:

“Ведомо да будет всем, что по воле Всемогущего Господа Бога, Всепресветлейший, Державнейший Петр Великий, Император и Самодержец Всероссийский, Отец отечествия, Государь Всемилостивейший, чрез двенадцатидневную жестокую болезнь от сего временного жития в вечное блаженство отъиде; а о наследстве престола Российского не токмо единым Его Императорского Величества, блаженной и вечно достойной памяти, манифестом, февраля 5 дня прошлого 1722 года в народе объявлено, но и присягою подтвердили все чины государства Российского, дабы быть Наследником тому, кто по воле Императорской будет избран. А понеже в 1724 году удостоил короною и помазанием любезнейшую свою супругу, Великую Государыню нашу, Императрицу Екатерину Алексеевну, за Её к Российскому государству мужественные труды, как о том довольно объявлено в народе печатным указом прошлого 1723 года ноября 15 числа: того ради Святейший Синод и Высокоправительствующий Сенат и Генералитет согласно приказали: во всенародное известие объявить печатными листами, дабы все как духовного, так и воинского и гражданского всякого чина и достоинства люди о том ведали, и Ей, Всепресветлейшей, Державнейшей, Великой Государыне Императрице Екатерине Алексеевне Самодержице Всероссийской верно служили.”

Сей манифест составлен и подписан был девятнадцатью сановниками, духовными и светскими. Духовные: Феодосий, архиепископ Новгородский и архимандрит Александро-Невский; Феофан, архиепископ Псковский; Феофилакт, епископ Тферский; Гавриил, архимандрит Троицко-Сергиева монастыря. Светские: Александр Меньшиков; генерал-адмирал граф Апраксин; князь А. Репниц; канцлер граф Головкин; граф Яков Брюс; граф Петр Толстой; граф Иван Муссин-Пушкин; генерал-поручик Ягужинский; князь Василий Долгорукий; князь Дмитрий Голицын; Андрей Ушаков; Иван Дмитриев-Мамонов; князь Григорий Юсупов; Иван Лихарев; Василий Корчмин; обер-секретарь А. Маслов.

2

Три секретные артикула из трактата, заключенного между Петром I и герцогом Голштинским, о супружестве Цесаревны Анны Петровны 1724 года ноября 24:

1. Хотя Пресветлейшая Княгиня и Государыня Анна, урожденная Цесаревна и Великая Княжна Всероссийская, в заключенном и договоренном сего дня супружественном договоре отрицалась и ренунцировала на все права, претензии и притязание так в деле наследия, как и во всем прочем на корону и империю Всероссийскую, и оная ренунция, також от светлейшего князя и государя Карлуса Фридриха герцога Шлезвиг-Голштинского апробирована, принята, ратифицирована и подтверждена, однако ж Его Императорское Величество Всероссийский чрез сие выговорил и Себе предоставил, что ежели Он в какое ни есть время заблагоизобретет и Его Величеству угодно будет одного из урожденных Божеским благословением из сего супружества принцев к сукцессии короны и империи Всероссийской назначить и призвать, то Его Императорское Величество в том совершенную власть и мочь иметь будет, якоже и светлейший герцог и его будущая пресветлейшая супруга чрез сие обязуются и обещают, что оные в том случае, то от Его Императорского Величества таким образом назначенного и призванного принца и сына без всякого изъятия и отговорки и без всяких о том постановляемых кондиций Его Императорскому Величеству в совершенную и единую Его диспозицию охотно и немедленно отдать и отпустить хотят. Во уверение того, сей секретный артикул, который равно такую-ж силу иметь будет, якобы он сегодня в заключенный содружественный трактат от слова до слова внесен был, учинен, два равно гласящие экземпляры о том сочинены, из которых один от Его Императорского Величества Всероссийского, а другой от Его Королевского Высочества владеющего Герцога Шлезвиг-Голштинского, самих высокособственноручно подписаны, и един против другого разменяны, еже учинено в С. Петербурге, ноября 24 дня лета от P. X. 1724 года.

2. Понеже все похвальные чины королевства Шведского по силе одной в 19 день ноября 1723 года данной, письменно акты уже объявили и обнадеживание дали, что в случае испражнение их престола, паче всех иных, на особу государя герцога Карла Фридриха, яко из королевской их крови урожденного государя, смотреть хотят, и он тогда действом особливой любви и высокого почитания, которые упомянутые государственные чины к сему государю имеют, и сие государственных чинов объявление собою толь справедливее есть, понеже государю герцогу Шведская корона по Бозе и правам и без того всемерно принадлежит. Того Его Императорское Величество чрез сие обещает и обязуется за Себя и своих сукцессоров Российской империи, что при случае помянутого испражнение Шведского престола Он всяким удобным образом и ежели потребно со всею своею в руках имеющейся силою вспомогать будет, дабы Его Королевское Высочество государь Герцог тогда по собственному от Шведских государственных чинов наперед уже засвидетельствованному намерению до действительного владение королевского Шведского престола достиг. Против чего Его Королевское Высочество чрез сие обязуется во все те обязательства прямо вступить и оные верно исполнять, которые между обоими государствами Всероссийским и Шведским или действительно уже учинены или впредь еще взяты и учинены быть могут: во уверение того сей секретный артикул, который равно такуюж силу иметь будет, якоб он сегодня в заключенной супружественной трактат от слова до слова внесен был, учинен, два равно гласящие экземпляры о том сочинены, из которых один от Его Императорского Величества Всероссийского, а другой от Его Королевского Высочества владеющего Герцога Шлезвиг-Голштинского, самих, высокособственноручно подписаны, припечатаны и един против другого разменяны. Еже учинено в С. Петербурге, ноября 24 дня лета от Рождества Христова 1724 года.

3. Понеже Его Императорское Величество при учиненном с короною Шведскою в 22 день февраля настоящего года оборонительном союзе, по силе одного особливого секретного артикула уже обязался найдействительнейше в том совспомогать, дабы Его Королевское Высочество до владение своего герцогства Шлезвигского паки достиг, того ради высокопомянутое Его Императорское Величество еще чрез сие как наисильнее и обязательнее обещает, что он не токмо добрые свои оффиции и представление в том всяким удобным образом продолжать, но такожде ежели б оные довольствуемого действа не имели с присовокуплением других в сем деле гарантиями, и без того уже обязанных держав такие способы, которые по состоянию конъюнктур за наибезопаснейшие и надежнейшие изобретены будут, употреблять и руки прежде опускать не изволит, пока государю Герцогу дружебнолюбезному его зятю, которого он никогда оставить не намерен, за свое от короля Датского чрез столь многие годы у него предъудержанное герцогство Шлезвигское, справедливым образом совершенное удовольствие с совокуплением короны Шведской и других в том деле обязанных гварантиров исходатайствовано и он впредь в довольную безопасность приведен будет, яко же и Его Императорское Величество, что до той государю Герцогу исходатайствуемой безопасности принадлежит, готов с Его Королевским Высочеством и его княжеским Готторнским домом особливой вечной оборонительной союз учинить и постановить. Во уверение чего сей секретной артикул, который равно такую ж силу иметь будет, якобы он сегодня в заключенный супружественный трактат от слова до слова внесен был, учинен, два равно гласящие экземпляры о том сочинены, из которых один от Его Императорского Величества Всероссийского, а другой от Его Королевского Высочества Герцога Шлезвиг-Голштинского, самих высокособственноручно подписаны, припечатаны и един против другого разменяны. Еже учинено в С. Петербурге, ноября 24 лета от Рождества Христова 1724 года.

3.

Форма правительственных сношений была установлена следующая: 4) Верховный Тайный Совет посылает в Сенат, в Коллегии и в другие ведомства указы с таким заглавием: Указ Её Императорского Величества, состоявшийся в Верховном Тайном Совете; 2) Сенат и все Коллегии относятся к Верховному Тайному Совету доношениями; 3) Сенат и первые три Коллегии: Военная, Иностранная и Адмиралтейств-Коллегие сносятся между собою промемориями; 4) протоколы и резолюции Верховного Тайного Совета подписываются всеми членами оного, а указы, в силу их состоявшиеся, рассылаются за скрепою действительного статского советника Степанова.

4.

Препятствия к совершению сего брака, открывающиеся от близости родства и неравенства лет, Остерман опровергал следующими доводами: и) никакого вящего несчастья государству приключиться не может, и никакое разделение так опасно есть, как когда у оного формального наследственного порядка и наследника нет, или оное до диспутов дойдет; 2) что касается до близкого родства, то из слова Божия явственно есть, что в начале, при сотворены мира, сестры и братья посягали, и чрез то токмо человеческий род расплождался, ибо иных людей не было, кроме которые от Адама и Евы рождены. Посему не можно инако верить, как что Российское духовенство, по своему мудрому рассмотрению, охотно на то свое позволение даст; 3) разность лет не так велика, чтоб то за удовольственное препятствие почтено быть могло, понеже в подобных случаях зело многие примеры находятся, что несходство лет сию гораздо превосходило, и супружество однако же изрядно преуспевало. (Извлеч. из Журнала Верх. Тайн. Сов.).

5.

Выписка из дела под заглавием: Корреспонденция с генерал-фельдмаршалом князем Репниным о фамилии графа Скавронскаго:

Письмо князи Репнина к кабинет-секретарю Макарову из Риги, от 15 декабря 1722 года.

Генерал-прокурор Ягужинский писал к князю Репнину о сыске некоторого крестьянина. Сей последний отыскан и взят под крепкий караул, а потом отправлен в Москву к кабинет-секретарю Макарову.

Примечание. Имени сего крестьянина не упомянуто; но должно полагать, что он был муж отысканной после в деревне Догабен женщины.

Письмо Федора Чекина к Макарову из Вологды, от 1 марта 1723 г. Письмо его же, от 4 октября 1723 г. Письмо полковника Милорадовича, от 16 октября 1723 г.

В 1723 году дано было Федору Чекину Высочайшее повеление о сыске Лифляндца Дириха Самуилова сына Сковароцкого, и для сего посланы нарочные в Галицкую провинцию и к штаб- и обер-офицерам; о чем донесено и Императрице Екатерине I. Но сего Лифляндца не сыскано ни в Архангельской, ни в Вологодской, ни в Устюжской, ни в Галицкой провинциях. Равным образом не нашли его в Малороссии, куда также послано было предписание.

Примечание. Из письма полковника Милорадовича видно, что Лифляндец Сковароцкой, или Скавронской, был взят в плен, когда генерал-фельдмаршал Шереметев ходил в Лифляндии.

Письмо князя Репнина к Макарову из Риги, от 7 апреля 1723 г.

Об отыскании фамилии Сковоронских писано было и к князю Репнину. В следствие чего, в полумиле от местечка Тишки-Озера, в деревне Догабен, принадлежащей шляхтичу Лоуренцкому, сыскана жена Лифляндского обывателя Карлуса Самуилова сына Сковорониского. Ее убеждали ехать к своему мужу и объявили ей, что он содержится во всяком довольстве; но она никак на то не согласилась.

Письмо его же к Макарову, от 13 июня 1723 г.

Мужа сей женщины и детей их велено было иметь под присмотром.

Письмо его же, от 4 июня 1725 г.

В 1725 году явилась к князю Репнину другая женщина и подала просьбу на Польском языке, объявив словесно, будто она сестра Императрицы Екатерины I, а родной брат Её с женою уже взят. К сему она прибавила, что в 1721 году, во время пребывание Императора Петра I и Императрицы в Риге, она была у Её Величества, и тогда пожаловано ей 20 червонных; после чего опять отпущена в дом; ныне же с мужем и детьми живет в Лифляндии, неподалеку от Риги, в деревне Кегему. В просьбе своей она жаловалась на худое обращение с нею помещика и просила доставить ей способ явиться к Императрице. Князь Репнин приказал содержать сию женщину под караулом в доме Её с мужем и детьми.

Примечание. Просьба Её подписана: Кристина Семеновна Сковрощанка.

Отпуск письма Макарова к князю Репнину, от 29 июня 1725 года.

Императрица повелела содержать упомянутую женщину и семейство Её в скромном месте и дать им нарочитое пропитание и одежду, а от шляхтича, у которого они прежде жили и разгласили о себе, взять их под видом жестокого караула, и дать знать шляхтичу, что они взяты за некоторые непристойные слова; или же взять их тайно, ничего ему не говоря об них; а потом приставить к ним поверенную особу, которая могла бы их удерживать от пустых рассказов.

Письмо князя Репнина, от 16 июня и 7 июля 1725 г.

Между тем князь Репнин узнал от Крестины Сковрощанки, что она живет с мужем в подданстве у Рижского дворянина, майора Вульденшильда (или Гульденшильда, как написано в просьбе Её), исправляет всякую работу и платит оброк, как и прочие. Князь Репнин приказал уволить ее от работы и оброк платить за них из казны. А как он слышал, что они уже многим о себе разгласили, то считал удобнее перевести их оттуда в другое место.

Отпуск письма Макарова к князю Репнину, от 17 июля 1725 г.

На сие последовало Высочайшее повеление отправить известную женщину со всею фамилиею в С. Петербург с курьером, который нарочно для того прислан будет.

Письмо князя Репнина, от 21 июля 1725 г.

После сего князь Репнин известился от посланного в Польские Лифлянды (Литву) офицера, что там находится большая сестра сей женщины, которая с мужем своим и детьми также говорит о себе безопасно. Он туда отправил того же офицера, чтобы, подговоря их, привезти в Ригу.

Письмо его же, от 25 августа 1725 г.

Офицер, по возвращении в Ригу, привез от них письмо, в котором было написано, что об них при дворе Её Величества известно, ибо в прошлых годах прислан был нарочный и взял жену родного брата Её, который в России, а их там оставил; ныне же они в Россию ехать желают; только на заплату долгов и на подъем просят 100 рублей.

Письмо его же, от 13 октября 1725 г.

Упоминаемая женщина, с мужем и четырьмя детьми: 15-ти, 13-ти, 10-ти и 5-ти лет, привезена была в Ригу; долго их оплачены, и положено содержать их, как и первых, под караулом, давая им достаточное содержание. Но они жаловались, что содержатся столь долгое время.

Письмо его же, от 23 января 1726 г.

Князь Репнин отправил к кабинет-секретарю Макарову роспись сим людям. в ней показаны: Крестона Сковорощанка с мужем; у них два сына 12-ти и 6-ти лет, да две дочери 9-ти и 2-х лет. Брат родной Крестины Сковорощаики Фридрих Сковронский с женою Катериною; у него две падчерицы: 12-ти и 7-ми лет. Из Польских Лифлянд привезены: большая родная сестра Крестины Сковорощанки Анна с мужем Михаилом Якимовичем; у них три сына 15-тя, 13-ти и 7-ми лет.

Отпуск письма Макарова к князю Репнину, от 23 января 1726 г.

Для отвезение сих людей в С. Петербург, наряжен был сержант Микулин. С ним посланы в Ригу двои сани, три меха лисьих и пять косяков камок, для сделание им теплого платья; если же чего бы не достало, то велено купить и исправить все, чтоб без нужды могли доехать до С. Петербурга.

Письмо князя Репнина, от 21 февраля 1726 г.

По прибытии Микулина в Ригу, отправлены с ним люди сии, кроме одной Латышки, жены Фридриха Скавронского, с падчерицами его, которые сами слезно просили оставить их на месте.

Письмо его же, от 13 марта 1726 г.

На заплату долгов их, на прокормление в Риге, на платье, покупку саней, прогоны и прочее, употреблено 163 ефимка 18 грошей, или на Российские деньги 563 рубля 06 копеек.

6.

Из сыновей Карла Самуиловича два умерли в безвестности; третий (Мартын Карлович) был в последствии графом, генерал-аншефом, обер-гофмейстером и сенатором. Все дочери устроены были блистательно; одна (Софья Карловна) была в супружестве за графом Петром Сапегою; другая (Катерина Карловна) за бароном Николаем Андреевичем Корфом, главным директором над полициями и генерал-аншефом; а третья (Анна Карловна) за графом Михаилом Ларионовичем Воронцовым, великим канцлером при Елизавете и Екатерине II.

7.

   Указ 1723 июля 29. По сему указу определены цены:

на серебро

на золото

за фунт

за пуд
   70-й пробы
   175 р.
   70-й пробы
   560 р.
   80-й —
   220 —
   73-й —
   600 —
   90-й —
   234 —
   80-й —
   640 —
   96-й —
   249 — 60 к.
   82-й —
   656 —
   85 й —
   679 — 98 к.
   90-й —
   719 — 99 —
   96-й —
   708 — 8 —

8.

Для любопытства прилагаю здесь табель количества золотой и серебряной монеты, вычеканенной с 1700 по 1727 год.

Золотой монеты:

Червонцев против Цесарских 93-й пробы по 118 штук из лигатурного Фунта 35,410 штук на 79,672 рубля 50 копеек. Двухрублевиков 75-й пробы по 100 штук из лигатурного фунта 352,866 шт. на 705,732 рубля. Всего 388,276 шт. на 785,104 р. 50 к.

Серебряной монеты:

   В 1700 году на 1,922,877 р.
   — 1701 — — 2,559,885 р. 45 к.
   — 1702 — — 4,533,194– 27 —
   — 1703 — — 2,613,222 — 96 —
   — 1704 — — 1,128,374– 7 —
   — 1705 — — 700,444 — 24 —
   — 1706 — — 645,491 — 67 —
   — 1707 — — 507,596 — 21 —
   — 1708 — — 753,957 — 85 —
   — 1709 — — 1,271,424 — 26 —
   — 1710 — — 1,482,826 — 93 —

Примечание. За все эти годы не показано, какой именно монеты сколько вычеканено, какого название и какой пробы. С сих пор начали показывать пробу.

70-й пробы:

С 1711 августа 20 по 1712 ноября 4 дня на — 867,813 р. 38 к.
С 1712 ноября 4 по 1714 июня 20 число на — 925,901 — 25 —

38-й пробы:

С 1713 года пятикопеешников, алтынников и круглых копеек на 542 — 51 —
В 1714 тех же монет на 2,926 — 51 —

70-й пробы:

В конце 1714 и в 1715 на 561,141 — 29 —
В 1716 году на 625,258 — 95 —
В 1717 г. на 683,257 — 95 —
В 1718 г. на 629,499 — 50 —

38-й пробы:

В 1718 году мелкой монеты на 28,730 — 6 —

70-й пробы:

В 1719 году на 629,199 — 50 —
— 1720 — 659,564 —
— 1721 — 763,995 —
— 1722 — 225,095 —
— 1723 — 853,678 —
— 1724 — 1,095,942 —
— 1725 — 932,366 —
— 1726 — 425,984 —
— 1727 — 605,967 —

Гривенников 42-й пробы на 57,549 —

Всего на 28,986,695 р. 82 к.

А вместе как золотой, так и серебряной монеты на 29.772,100 рублей 32 копейки.

9.

В доказательство сношений нашего Двора с претендентом Іаковом Стуартом прилагаю здесь в копии три письма его, адресованныя: два на имя Петра I, а одно на имя Екатерины I; два первые на Французском языке, а последнее в Русском переводе тогдашнего времени:

I.

De Rome, ce 20 fevrier 4725.

Monsieur mon Frère. Les voeux et les sentiments grands, nobles et généreux de Votre Majesté Impériale et ses lumières supérieures m’engagent et m’autho-risent à lui écrire dans la conjoncture présente, avec une entière confiance, liberté et ouverture du coeur, sur ce qui regarde nos intérêts communs.

Je sais la répugnance extrême de Votre Majesté Impériale d’entrer dans aucune liaison avec le duc d’Hanover et je n’ignore pas les justes motifs qu’elle a de souhaiter, que la France concoure avec elle pour agir en ma faveur avec une plus grande certitude de succès; et comme je suis persuadé que Votre Majesté Impériale, a fortement à coeur la justice de ma cause et qu’elle en regarde le soutien comme également glorieux et avantageux pour elle-même, je ne doute point qu’elle ne reèoive avec satisfaction ce que j’ai à lui proposer maintenant sur ce sujet.

S’il était question de conquérir l’Angleterre, j’ose dire que Votre Majesté Impériale et la France unis ensemble pouraient avec toute leur puissance rencontrer les plus grandes difficultés à réussir dans ce dessein; mais grâce à Dieu il ne s’agit pas d’une entreprise aussi vaste et difficile. 11 suffit de mettre mes fideles sujets en état de rentrer dans leur devoir et de secouer un joug, qui leur devient tous les jours plus insuportable et au quel s’ils paraissent à présent en quelque faèon se soumettre, c’est par obéissance à mes ordres réitérés pour ne pas exposer mal à propos mes amis et pour être en état de profiter d’avantage de leur zèle quand ils pourront être appuyés par une force étrangère; car quoique la nation en général est entièrement portée en ma faveur et que parmi les troupes mêmes, soumises aux ordres du Duc d’Hanover j’ai un nombre d’amis, néanmoins je suis résolu de ne point les exposer sans une nouvelle certitude de succès; mais aussi dans la disposition présente, où la nation se trouve, elle n’attend que l’arrivée de quelques troupes étrangères pour se déclarer presque unanimement en ma faveur, mes véritables amis les joindront sur le champ, les plus timides seront encouragés, ceux, qui ne pensent qu’à leurs propres intérêts ne risqueront pas de s’opposer à moi, et on a grande raison de croire que la ville de Londres ne tarderait pas à se declarer pour moi; tandis que le peu de partisants qui resteraient au Duc d’Hanover ne se trouveraient plus en état de faire aucune résistance: ce ne sont pas ici de vaines idées, ou des espérences flateuscs, que je présente à Votre Majesté Impériale, mais des informations certaines et assurées, dont elle verra les effets, si elle juge à propos d’entrer dans la proposition, que je veux faire. Je ne demande à Votre Majesté Impériale que cinq milles hommes pour venir à but de mon dessein, ce nombre étant suffisant pour autoriser et appuyer une révolution générale dans la nation, il sera nécéssaire qu’elle envoie avec eux un général sage et expérimenté et pour assurer d’avantage le secret; elle pourra les faire embarquer à Àrkangel d’où elle pourra les faire partir sans éclat ou soupèon de leur véritable déstination, par ou elle n’aura pas besoin que d’un très leger equippement pour leur escorte. Il faudrait, que cet embarquement se fit en été et que l’on mit les troupes à terre le plus près de Londres qu’il fut possible, quoique l’essentiel est que l’on les débarque dans quelque endroit de l’île, n’importe où, parceque toutes les pro vinces de la Grande Brétagne sont bien intcntionées pour moi, et mécontentes du présent gouvernement dont Tunique soutient aprésent consiste dans le crédit des fonds publiques lesquelles seront infailliblement abimés à la première nouvelle d’un débarquement. Votre Majesté Impériale a un grand avantage aprésent. et c’est que le gouvernement d’Angletterre se croit dans une parfaite sûreté par le moyen de leur étroite liaison avec la France, liaison qui vous donne par là une mervcuilleuse facilité pour l’entreprise en question et la quelle ne nous doit pas d’ailleurs faire croire qu’elle s’opposera à ce que vous aurez entrepris en ma faveur, car comme cette liaison n’est fondée que sur un trop grand empressement de conserver la paix à quelque prix que ce soit, ce même principe la portera plutôt à seconder vos justes desseins, quand elle verra l’effet prompt, qu’aura produit les troupes, que vous aurez envoyé dans la Grande Bretagne.

Votre Majesté Impériale voit les bonnes dispositions de la Majesté Catholique envers moi, quoique la situation présente ne lui permetra pas d’agir ouvertement en ma faveur, jusqu’à ce que l’affaire soit entamée, et la Hollande même dans ce cas se gardera bien d’agir contre nous.

A l’égard de la dépense de cette entreprise Votre Majesté Impériale connaît ma situation, mais cependant je trouverai toujours le moyen d’avoir vingt cinq milles pistoles à son service. Du reste je la supplie et la conjure de considérer mûremeut sur ces chefs et si elle entre dans ce que je propose, de ne communiquer la résolution qu’ici, et autant qu’il sera nécéssaire pour l’execution; elle pourra envoyer quelqu’un de confiance ici pour traiter avec moi, ou si elle le juge plus à propos, lorsque je saurais ce que Votre Majesté Impériale pourra attendre de moi ou pour le présent ou pour l’avenir, j’enverrais mes instructions et mes pleins pouvoirs à l’admirai Gordon, qui lui rendra cette lettre et qui est au fait de ces machines. Il est de la dernière importance qu’on les traite avec le secret le plus universel entre Votre Majesté Impériale et moi directement sans passer par aucuns autres canaux dans les pays étrangers.

Permettez-moi pour finir de féliciter Votre Majesté Impériale sur le mariage de la Princesse Sa fille avec le Duc de Holstein et de l’assurer que je n’ambitionne rien d’avantage que de pouvoir contribuer à la reussité de ses si justes desseins quand elle m’aura remise sur le thrône étant prêt d’entrer dès à présent dans les engagements à cet effet. Votre Majesté Impériale est comme elle voit en état seule et par elle-même de finir ce grand ouvrage c’est d’elle et d’elle seule que j’ose tout esperer, et je la prie de croire, que ma reconnaissance pour ce qu’elle fera en ma faveur n’aura d’autres bornes que mon pouvoir et ne céssera jamais.

Monsieur mon Frère
de Votre Majesté Impériale le bon frère
Jacques R.

II.

De Borne, ce 7 mars 1727.

Monsieur mon Frère. L’amitié que Votre Majesté Impériale veut bien avoir pour moi, me persuade qu’elle apprendra avec plaisir qu’il me vient de naître un second fils et en personne un nouveau et un grand soutient à la justice de ma cause; je sais combien Votre Majesté Impériale l’a à coeur, et j’ose dire qu’en cela elle ne montre pas moins en sagesse et la prévoyance que la générosité puisqu’elle peut être assurée de trouver à jamais dans moi et ma famille lorsqu’il sera en notre pouvoir un appuy certain à tous ces grands et justes desseins et des alliés, qui lui seront à jamais attachés de respect et de reconnaissance.

Monsieur mon Frère
de Votre Majesté Impériale le bon frère
Jacques R.

III.

Государыня и Сестра моя. Я купно с Вашим Императорским Величеством проливаю мои слезы так истинные, как горькие в нынешнем печальном случае, который Вашему Величеству приключился от кончины Его Императорского Величества Вашего Супруга: я утратил наибольшую мою надежду, а весь свет наибольшую его честь и украшение.

Но моя печаль не без порадования. Видя, что Ваше Императорское Величество вступили в наследство такого Великого Государя, и справедливость, которую воздали Вашим достоинствам, вверя Вам с радостною агшробациею власть, которую Ваше Величество можете наиудобнее и наилучше употребить, и потому я надеюсь, что возобновится истинная моя надежда в величестве и великодушии Вашего сердца. Не сомневаюсь, что Вы обратите на правость моего дела, которое достойно Ваших прилежных рассуждений и наисильнейшей помощи к удержанию того моего дела. Адмирал Гордон имеет от меня указы вручить Вашему Императорскому Величеству письмо, которое я недавно писал к Его Императорскому Величеству вечно достойной памяти.

Прошу Ваше Императорское Величество его принять, выслушать и прилежно рассмотреть, что в нем писано. Изволите усмотреть, как безтрудно можете меня посадить на престол предков моих и тем будете иметь бессомнительного, верного, истинного союзника как меня, так и мою фамилию Вашему Величеству и Вашей фамилии.

Рождение другого моего сына, которого Бог изволил мне даровать, есть новый видимый знак Его протекции ко мне и сильный способ всем моим верным подданным к утверждению их ко мне верности, а моих неприятелей отстать от того, который неправо владеет местом, на котором николи покойным быть не может, пока моя Фамилия на свете будет. Какое состояние может способнее нынешнего, моя Государыня, действовать Вам в мою пользу и показать начало Вашего правление таким славным делом? Предвидение определило Ваше Императорское Величество на такое славное дело и чтоб тем возобновить в персоне Вашей те редкие чудеса, которые мы видим в Святом Писании, что делались чрез способ тех сильных жен, которых память никогда не угасает. Могли ли Вы надеяться, моя Государыня, чтоб, следуя остроте и примерам того великого Монарха, о котором мы плачем, достичь величие и славы, которых время не допустило Его доступить и по видимому то оставлено Вашему Императорскому Величеству. Я прошу, чтобы Вы были совершенно надежны.

10.

Письмо князя Меньшикова из Риги к Императрице Екатерине I:

“28 июня, уведав о моем прибытии, прибыла сюда Царевна Анна Иоанновна, в коляске, с одною девушкою, и не быв в городе, стала за Двиною, и прислала ко мне служителя своего, который мне объявил о прибытии Её Высочества, и просил именем Её Высочества, дабы я к Её Высочеству приехал туда повидаться; что я выслушав, тотчас поехал; и когда прибыл в квартиру Её Высочества, тогда изволила принять меня благоприятным образом и приказала всех выслать, и не вступая в дальние разговоры, начала речь о известном Курляндском деле с великою слезною просьбою, чтоб в утверждении герцогом Курляндским князя Морица, и, по Её пожеланию, о вступлении с ним в супружество, мог я исходатайствовать у Вашего Величества милостивейшее повеление, представляя резоны: первое, что уже сколько лет как вдовствует; второе, что блаженные и вечно достойные памяти Государь Император имел об ней попечение, и уже о Её супружестве с некоторыми особами и трактовать были намерены, но не допустил того некоторый случай; на что я со учтивостью Её Высочеству ответствовал, что Ваше Величество оного Морица до герцогства Курляндского, для вредительных интересов Российских и Польских, допустить не изволите; третье, Её Высочеству в супружество с ним вступить не прилично, понеже оный рожден от метрессы, а не от законной жены, что Вашему Величеству и Её Высочеству и всему государству будет безчестно; четвертое, Ваше Величество изволите трудиться для интересов Российской империи, чтоб оная с сей стороны всегда была безопасна, и для пользы всего княжества Курляндского, дабы оное под Высокою Вашего Величества протекциею, при своей вере и верности, в вечные времена по прежнему было, и для того изволили указать представить сукцессоров, которые написаны в инструкции князя Долгорукого, и дабы Её Высочество о том Вашем высоком соизволении была известна и избирала из оного лучшее. Которое мое предложение Её Высочество выслушав, рассудила все то свое намерение оставить, и настояще желает, дабы в Курляндии герцогом быть мне, понеже она во владении своих деревень надеется быть спокойна; ежели же кто другой избран будет, то она не может знать, ласково ли с нею поступать будет, дабы Её не лишил вдовствующего пропитания.” (Извлеч. из дел Верховного Тайного Совета).

11.

Письмо I. Э. Бирона к камергеру Вилиму Ивановичу Мопсу:

Hochwohlgeborner Herr
Hochzuehrender Herr Kammerlierr
Sehr hoher Freund.

Wie herzlich mir es schmerzt, dass ich vor dero Abreise Ew. Hochwolgebo-ren nicht aufwarten kann, nun aber nehme mir die Freyheit hiedurch die Reverenz zu machen und mich nach dero hohes Wohlsein zu erkundigen, welches wiinche wohl anzutreffen, mich zugleich Ew. Hochwolg. bedankend vor alle hohe Güte und Liebe, die sie mir erzeigt, apart dass Sie dero vollvermögende Vorsprache bei ihro Hoheiten völlig meine Wohlfahrt vermehrt. Nun aber nehme mir abermals die Freyheit auch zugleich die Zuflucht Ew. Hochwohlgeboren abermals anzuflehen, sich in meiner höchsten Noth anzunehmen. Mein malheur, welches ich vor zwey Jahren in Königsberg gehabt, wird Ihnen wohl wissend seyn, nemlich, wie in meinem Beisein in einer grossen Compagnie im Promeniren des Nachts auf der Strasse Haendel entstanden mit der Wache, auch einer erstochen, worüber wir alle in Arrest gebracht, ich auch bei 3/4 Jahr in Arrest gesessen, hernach auf Caution losgelassen, da ich auf mein Part 700 Reichsthalor Strafe geben soll oder dre.y Jahre in der Festuug sitzen. Nun ist es mir das nicht möglich, also ergehet mein unterthaeniges Bitten, die Gnade vor mir zu haben und mit dem Baron Geheimen Rath von Marderfeld zu sprechen, dass er bei seinem Könige nach Berlin intercediren mag, dass mir solche Strafe entlassen würde. Bitte auch noch ferner bei geheimen Briefe bestermassen zu bestellen und gütige Erinnerung um dero Effect zu besorgen. Der Termin, da ich mich stellen soll, ist den 18 August a. c. Ich verlasse mich auf Gott und Ihnen, und werde lebenslang mit aller Ergebenheit sein

Ew. Hochwohlgeboren
Hochzuehrender Herr Kammerherr
ganzergebener Diener
E. Biron,

Mitau,

den 25 July 1721.

12.

Письмо Петра Бестужева:

“Мое столь бедственное отлучение сделало мне великую здесь обиду, и во время здесь Польской комиссии управлял Бирон, который не шляхтич и не Курляндец, пришел из Москвы без кафтана, и чрез мой труд принят ко Двору без чина, и год от году я, его любя, по его прошению, производил и до сего градуса произвел, и как видно, то он за мою великую милость делает мне тяжелые обиды, и сколько мог здесь лживо меня вредил и поносил, и чрез никакие слухи пришел в небытность мою в кредит, что и вам ныне видеть можно, и первое сделал, что Русская нация весьма противна и не любят и все отлучены, как и видно, что там Русского ни одного нет. Он меня публично бранил и кричал в каморе при Дворе; я принужден уступить. Его бедная фамилия в десяти персонах не смела к шляхетному стану мешаться, ныне весьма стала горда и богата, чему Курляндцы удивляются и за великую противность приемлют, и поношение из того высокой персоне. С братьями и сестрами 5 амтов. Его родня много хвастает и разглашает, будто будет он у вас бароном сделан и на мое место определен; из чего высокая честь весьма повреждена, и вместо четырнадцатилетней чрез мой труд славы ныне великое бесславие, которое касается Двору Российскому, и вместо честных поступков происходят всякие. Все то сделано моим отлучением. Его жена говорит и вредит честь высокую. Надобно далее смотреть; ежели того не пресекут и его далее допустят, из чего в великой стыд Двор Российский прийти может. Мое мнение, чтоб вы о том помыслив, и поговорили с адмиралом и князем Дмитрием Михайловичем в тайности и сие растолковали им, также и с Соловьевым; он можем далее вместить, где ему случай есть, понеже я опасен, что Левольд ему знаком, чтоб мне какой обиды не сделали; а понеже и камергеров при Курляндском дворе не бывало никогда, и Государыня из Петербурга изволила тот чин у него отнять, однако ж он пишется, и конечно надобно его понизить, понеже весьма спесив, и здесь от всех ненавидим.”

NB. Не известно точно, к кому и когда именно это письмо писано.

14.

Шмит-Фисельдек в своих Materialien zu der russischen Geschichte называет графа Бассевича сочинителем завещание Екатерины I. Это мнение не оправдывается никакими Официальными бумагами того времени, и притом не вероятно, чтобы Бассевич, назначая наследником Великого князя Петра Алексеевича, вздумал открыто действовать противно выгодам своего государя и Голштинского дома. Из дел следственной комиссии над графом Девиером видно, что в составлении завещание принимали участие из иностранцев один лишь Австрийский посол граф Рабутис, который обещал Меньшикову исходатайствовать у своего двора гарантью сему завещанию. Светлейший князь, говорил Девиер при допросе, велел привести к себе больных князя Дмитрия Михайловича и Остермана и цесарского посланника; не даром он их к себе привез; знатно, что для своей пользы.

15.

Десять дней спустя после кончины Екатерины I подлинное духовное завещание Её запечатано при всех членах Верховного Совета и положено в особой шкатулке в один из шкафов Коллегии Иностранных Дел. Ключ от шкатулки и шкафа хранил у себя великий канцлер граф Головкин. Императрица Анна Иоанновна, по вступлении своем на престол, приказала подлинное завещание сжечь; сохранился только верный список с оного, снятый по распоряжению канцлера.

16.

Прилагаю здесь точную копию с завещание Екатерины I с сохранением слога и правописание того времени:

1) Великий Князь Петр Алексеевич имеет быть преемником.

2) И именно со всеми правами и прерогативами как мы оным владели.

3) До лет не имеет за юностью в правительство вступать.

4) Во время малолетства имеют администрацию вести Наши обе Цесаревны, Герцог и прочие Члены Верховного Совета, которой обще из 9. персон состоять имеет.

5) И сим иметь полную власть Правительствующего Самодержавного Государя, токмо определение о сукцессии ни в чем не отменять.

6) Множеством голосов вершить всегда и никто один повелевать не имеет и не может.

7) Великий Князь имеет в Совете присутствовать, а по окончании администрации ни от кого никакого ответа не требовать.

8) Ежели Великий Князь без наследников преставиться, то имеет по нем Цесаревна Анна с своими потомками, по ней Цесаревна Елизавета и Её потомки, а потом Великая Княжна и Её потомки наследовать, однако ж мужеского пола наследники пред женским предпочтены быть имеют. Однако ж никогда Российским престолом владеть не может, которой не Греческого закона, или кто уже другую корону имеет.

9) Каждая из Цесаревен, понеже от коронного наследства своего родного Отца выключены, в некоторое награждение, кроме приданых 300 т. рублев и приданого 1 м. рублей наличными деньгами получить и оные во время малолетства Великого Князя им помалу заплачены быть, которых ни от них, ни от их супругов никогда назад не требовать, также имеют они обе Цесаревны все наши мобилии в камнях драгоценных, деньгах, серебре, уборах и экипаже, которые Нам, а не короне принадлежат, у себя и у своих удержать, наши же лежащие маетности и земли, которыми Мы, пока короны и скипетра не получили, владели, имеют между нашими ближними сродниками нашей собственной Фамилии чрез правительство администрации по праву разделены быть.

10) Пока лета администрации продолжаются, имеет каждой Цесаревне сверх прежних по 100 т. рублев плачено быть.

11) Принцессу Елизавету имеет его любовь Герцог Шлезвиг-Голштинский и Бискуп Любецкой в супружество получить, и даем ей наше матернее благословение, также имеют наши Цесаревны и Правительство администрации стараться между его любовью и одною Княжною Князя Меньшикова супружество учинить.

13) Его Королевского Высочества Герцога Голштинского дело Шлезвицкого возвращение и дело Шведской короны по взятым обязательствам имеет накрепко исполнено и Российское Государство так как и Великий Князь к тому обязаны быть. Что же его Королевское Высочество Герцог здесь по се число получал, не имеет никогда назад требовано или на счет поставлено быть.

14) Все сие имеет тотчас по смерти нашей, кроме что до пункта Его Королевскому Высочеству праведно принадлежащей сукцессии в Швеции касается, публиковано, присягою утверждено и твердо содержано; а кто тому противен будет, яко изменник наказан быть и Римского Цесаря гарантии на сие искать.

15) Фамилия между собою имеет под опасением нашей матерней клятвы, согласно жить и пребывать и Великому Князю Гожитниского Дому пока нашей Цесаревны потомство оным владеть будет, не оставлять, но по получешь совершенного возраста, чего еще недостанет, исполнить. Напротив того и Голштинской Дом и Его Королевское Высочество, когда Герцог Шведской престол получит, то же с Россиею чинить имеет.

16) Также имеет Цесаревнам, когда они отсюда поедут, свободный транспорт позволен быть, также и на Голштинское посольство способной и от всяких тягостей и судебного принуждение увольненной дом из Государственной казны куплен быть.

Екатерина.

17.

Обвинительные пункты препровождены от князя Меньшикова к графу Головкину при следующей записке:

“Извольте собрать всех к тому определенных членов и объявить указ Её Величества, и всем, не вступая в дело, присягать, чтоб поступать правдиво, и никому не манить, и о том деле ни с кем нигде не разговаривать и не объявлять, кроме Её Величества, и завтра поутру его допросить, и что он скажет, о том донести Её Императорскому Величеству, а розыску над ним не чинить”.

ЗАПИСКА ОТ ИМЕНИ ИМПЕРАТРИЦЫ О ДЕРЗОСТЯХ ДЕВИЕРА.

1.

“Понеже объявили Нам Их Высочества Государыни Цесаревны, что сего апреля 16 числа, во время Нашей, по воле Божией, прежестокой болезни пароксизмуса, все доброжелательные Наши подданные были в превеликой печали, а Антон Девиер в то время, будучи в доме Нашем, не только не был в печали, но и веселился, и плачущуюся Софью Карловну вертел вместо танцев и говорил ей: не надобно плакать.”

2.

“В другой палате сам сел на кровать и посадил с собою Его Высочество Великого Князя и нечто ему на ухо шептал; в тот час и Государыня Цесаревна Анна Петровна, в безмерной быв печали и стояв у стола в той же палате, плакала; и в такой печальный случай он Девиер, не встав против Её Высочества и не отдав должного рабского респекта, но со злой своей дерзостности говорил Её Высочеству, сидя на той кровати: “о чем печалишься? выпей рюмку вина“, и говоря то, смеялся, и пред Её Высочеством по рабской своей должности не вставал и респекта не отдавал.

3.

“Когда выходила в ту палату Государыня Цесаревна Елизавета Петровна в печали и слезах, и пред Её Высочеством по рабской своей должности не вставал и респекта не отдавал, и смеялся о некоторых персонах.

4.

“Его Высочество Великий Князь объявил, что он Девиер в то время, посадив его с собою на кровать, говорил ему: “поедем со мной в коляски, будет тебе лучше и воля, а Матери твоей не быть уже живой“, и притом Его Высочеству напоминал, что Его Высочество сговорил жениться, а они за нею будут волочиться, а Его Высочество будет ревновать.

5.

“Её Высочество Великая Княжна объявила, что в то время рейхсмаршал, генерал-фельдмаршал светлейший князь, видя его Девиеровы такие злые поступки. Её Высочеству говорил, чтоб она никого не слушала, но была бы всегда при Матушке с ним светлейшим князем вместе.”

А о прочих его Девиеровых в то время бывших злых поступках Их Высочества, за такою тогда предельною печалью, припомнить не могут; а были при том многие персоны, которые, по присяжной своей должности и по совести, когда спрошены будут, объявят о всех его Девиеровых непотребных словах и злых поступках, кто что видел и слышал. А куда он Девиер Его Высочество Великого Князя хотел увезти и что с ним делать, и в какой силе вышеупомянутые злые слова говорил, и где, и с кем и когда был в совете, и какое злое имел намерение, о всем может объявить при допросе и при розыске.

18.

Девиер при допросах и во время пыток не преставал утверждать, что он не умышлял никакого зла интересу Её Императорского Величества и никаких сообщников не имеет, но говорил с Бутурлиным, Толстым, Нарышкиным, Долгоруким и Писаревым о свадьбе Великого Князя на княжне Меньшиковой. Потребованные к ответу Писарев и Толстой показали еще и на Ушакова. Из речей их открылось, что все они более или менее опасались силы Меньшикова и советовались между собою, как бы воспрепятствовать сватанью Великого Князя на его дочери.

19.

Чтобы яснее понять все существо этого процесса, прилагаю здесь собственные признание Девиера и Писарева. Из их показаний видеть можно не только преступность их двух, но и всех других соучастников по степени их виновности.

ПОКАЗАНИЯ ГРАФА ДЕВИЕРА.

1.

Когда он Девиер приехал из Курляндии, спустя несколько времени, изволил по него прислать Его Королевское Высочество графа Бонди и велел его спросить, ведает ли он про сватовство Великого Князя; и он ему сказал, что он отчасти о том слышал, а правда ль то, или нет, не ведает. И он граф Бонди сказал: чтоб он с Его Высочеством повидался; и после того спустя несколько времени, виделся с Его Высочеством в зимнем ли дворце или в его доме, того не помнит; и Его Высочество стал ему о том же говорить, ведает ли он про сватовство; и он ему сказал тоже, что и графу Бонди. Потом он изволил говорить, хорошо ли будет и будет ли интерес Её Величеству в том: о том де надобно Её Величеству донести с обстоятельством; Толстой де у меня был, и сказывал мне, что де надобно Государыне о том донести обо всем, какую де предосторожность Её Величеству надлежит в том иметь, понеже де светлейший князь силен, у него де войска в команде и Военная Коллегия, а ежели то сделается, то по времени может в силу прийти и тогда де попросит у Её Величества, чтоб из Шлютебурха бывшую Царицу взять, а она де старого обычая человек, может все переменить по старому, понеже де она нраву гневного, к тому ж может быть захочет, чтоб обиду сделать Её Величеству и детям Её. Потом де сказывал мне Толстой, и сам де я признаю, что не хорошо, что надобно о том сказать Её Величеству, как Она изволит, чтоб ведала; потом он Девиер на то сказал, то де не худо, надобно знать о том Государыне, и просил его, как он время найдет, чтоб о том донес Её Величеству, и о том Его Высочеству говорил, для чего он сам не доложил Её Величеству; и Его Высочество сказал: я уже нечто дал Её Величеству знать, токмо изволила умолчать; потом положили, как случай тому будет, доложить.

2.

После праздника Пасхи приехал к нему Девиеру Петр Андреевич Толстой после обеда, и сказал, что он приехал к нему на родины; и он перекрестился и сказал: что де тебе сделалось, что ты от роду у меня не бывал? и стал говорить: я де недавно проведал, что жена твоя родила, и для того и приехал; потом говорил: мне де крайняя нужда просить тебя; и он ему сказал: о чем? сын де мой, отвечал Толстой, в дерзость впал и Государыня гневна. И он ему на то молвил: я де также слышал, что безделицу сделал; потом стал говорить: как де мне прийти к Государыне милости просить? и инь (Девиер) сказал: ты де знаешь время поутру или ввечеру, вели доложить о себе и попроси милости; при том просил его, чтоб он в том ему способствовал; и он ему сказал: ежели он при том будет, готов просить; и после того стал ему говорить: говорил ли де тебе Королевское Высочество что нибудь? и он (Девиер) сказал: нечто он мне говорил; и стал он Толстой ему Девиеру говорить: ведает ли он, что делается сватовство у Великого Князя на дочери светлейшего князя? и он Девиер ему сказал: отчасти о том он ведает, а подлинно не ведает, токмо его светлость обходится с Великим Князем ласково; потом стал говорить: надобно де о том донести Её Величеству с обстоятельством, что впредь может статься: светлейший князь и так велик, в милости, и ежели то сделается по воле Её Величества, не будет ли после из того Государыне какая противность, понеже тогда он захочет добра больше Великому Князю, к тому же он и так честолюбив, потом сделает и может статься что Великого Князя наследником, и Бабушку его велит сюда привезти; а она нраву особливого, жестокосерда, захочет выместить злобу, и дела, которые были блаженные памяти при Государе, опровергнуть; и для того надобно Её Величеству с обстоятельством донести, как Она о том соизволит, только б о том известна была во всем; и хотел он сам донести, также и его просил, ежели он время сыщет, чтоб и он доложил; а мнится то, чтоб Её Императорское Величество для своего интереса короновать изволила при Себе Цесаревну. Елизавету Петровну или Анну Петровну или обеих вместе, и когда де так сделается, то Её Величеству благонадежнее будет, что дети Её родные; и потом как Великий Князь здесь научится, тогда можно его за море послать погулять и для обучение посмотреть другие государства, как и прочие Европейские принцы посылаются, чтоб между тем могла утвердиться здесь коронация Её Высочеству; также помнится ему, что он Толстой ему говорил, что Иван Иванович Бутурлин о том ведает и хочет Её Величеству о том донести; а больше того, были ли с ним Толстым другие, о чем, какие слова, того не помнит, и как припомнит, о том объявит без утайки.

3.

Когда у него Девиера в доме был помянутый граф Толстой, он Девиер говорил ему Толстому: что де вы молчите? светлейший князь овладел всем Верховным Тайным Советом; лучше б де было, если б его (Девиера) в Верховный Тайный Совет определили.

4.

Он Девиер говорил генералу Бутурлину: ежели б в его Девиеровой воле было, он бы желал, чтоб Её Императорское Величество изволила учинить наследницею Государыню Цесаревну Анну Петровну.

5.

Он же Девиер сказывал князю Ивану Долгорукому, будто во время самой жестокой болезни Её Императорского Величества рейхсмаршал и генерал-фельдмаршал светлейший князь, действительный тайный советник князь Дмитрий Голицын, действительный тайный советник барон Остерман, цесарский министр Рабутин, будто сочиняли духовную для Её Императорского Величества, по которой чтоб быть наследником Великому Князю, а светлейшему князю регентом; о чем неоднократно подтверждал оному князю Долгорукому, чтоб о том донес Его Королевскому Высочеству; что Долгорукий и обещал, и хотел еще говорить и Фельдмаршалу Сапег, чтоб он доложил Императрице.

6.

Когда на литейном дворе лили мортиры, тогда был он Девиер у графа Сапеги, и Григорий Скорняков Писарев, подошедши к нему, говорил: говорил ли де тебе Петр Андреевич Толстой? надобно де того не проронить и Государыне де донести; и он ему на то сказал: когда де время будет, то де доложит Её Величеству; и сказал ему: поди от меня прочь.

7.

Были у него Девиера разговоры раза два, три или четыре с Александром Львовичем Нарышкиным о сватовстве Великого Князя, и он Нарышкин сказывал ему: я де о том говорил раза три или четыре Его Королевскому Высочеству и Государыне Цесаревне, чтоб донести Её Величеству, хорошо ль де будет, и будет ли Её Величеству в том интерес, дабы до того не допустить, чтоб не усилился светлейший князь; и он ему Нарышкину сказал, чтоб чаще говорить Королевскому Высочеству; и он ему сказал: я де и так часто говорю; также помнится ему, что он Нарышкин хотел о том говорить и Феодору Матвеевичу.

ПОКАЗАНИЯ ПИСАРЕВА.

Вопросы: Ответы:
1.

Антон Девиер сказал на тебя, что говорил ты с ним о некоторых важных делах. О каких важных делах, где и в которые времена ты с ним говорил?

 1.

С Антоном Девиером ни о каких важных делах, нигде, ни в какое время не говаривал; а как были в доме у графа Сапеги, в то время говорил он Девиер ему, чтобы донести Её Императорскому Величеству ныне, а после де времени не будет и вас не допустят; а про что доносить, того ему не сказал, и для чего времени не будет, не сказывал же, а он его не спрашивал; и к чему тот разговор, и от кого, от Писарева сперва, или от него Антона начался, того не упомнит, для того, что был тогда шумен, и думал он, что донести о том, что за несколько дней пред тем сказывал ему Иван Иванович Бутурлин, что приезжал он Девиер к нему и говорил ему, что де светлейший князь дочь свою прочит за Великого Князя, и говорил де он мне, чтоб о том донести Её Императорскому Величеству, и он де Писарев ему Ивану Ивановичу говорил: надобно о том Её Величеству донести, и более того с ним Антоном и Иваном Ивановичем никаких противных слов против персоны Её Императорского Величества и государства не говаривал.
2.

Антон Девиер именно на тебя показал, что когда лили на литейном дворе мортиры, и были вы с Девером у графа Сапеги, и ты, пошел к нему, говорил: говорил ли де тебе Петр Андреевич Толстой, надобно де того не проронить и Государыне донести; и ты скажи, как сие было?

 2.

Таких слов о Петре Андреевиче он Писарев ему Девиеру не говаривал, а как он Антон де говорил, что надобно донести, и он его спросил, о чем донести? о том де, что надобно доложить и Петру Андреевичу, и при том говорил: я де один говорю, а вы не говорите.
3.

Он же Девиер расспросом показал: в Государынину болезнь дни за два или за день Иван Иванович говорил ему, что ты ему сказал: светлейший де князь что нибудь сделал на свою пользу, велел де привести к себе больных князя Дмитрия Михайловича и Остермана и цесарского посланника; не даром де он их к себе привез, знатно, что для своей пользы, и ты объявил именно Ивану Ивановичу; такие слова ты говорил ли, и в какой силе, и какой ты пользы светлейшему князю чаял?

  

3.

С Иваном де Ивановичем дни за два или за день болезни Государыниной никогда таких слов: что светлейший князь сделал на свою пользу и велел к себе привезти князя Димитрия Михайловича, Остермана и цесарского посланника, не даром, знатно для своей пользы, не говаривал; а имел с ним разговор, как Государыня больна была, а в которой день, не помнит; говорил, что светлейший князь, в день тезоименитства Её Императорского Величества, приказал учинить фейерверк бомбардирскою ротою, которого планы для апробации нарисовав два три с Василием Корчминым, принесли к светлейшему князю; и он взяв, отдал полковнику Витверу и велел ему нарисовать своим манером; и как тот бы Витвером нарисовавши план отдал светлейший князь Василию Корчмину, и он Писарев при том не был, а как бы он к Корчмину приехал и он бы ему тот бы план показал, на котором плане нарисовано столб, и на столбе корона, и к тому столбу привязана веревка с якорем, и прикреплен тот якорь в землю, и при том столбе нарисован молодой человек с глобусом и циркулем, а другою рукою держал за тот канат, которой привязан к столбу, при котором литера Эф; а в толковании написано: Эф показует Великий Князь, у которого глобус и циркуль в руке, т. е. нынешняя информация, а другою рукою держит за канат для предбудущего надеяния; и он Писарев, увидя ту фигуру, спросил Василия Корчмина: кто при том был? и он ему сказал, что при том были, как светлейший князь ему тое фигуру отдавал, барон Остерман, Алексей Васильевич Макаров, генерал-майор Волков; и он Писарев, взяв тое Фигуру, ездил к Алексею Васильевичу Макарову и ее показывал; и он ему велел ехать к светлейшему князю; и он приехал, и его светлости тое фигуру показывал и предлагал, что та Фигура не хороша, и дабы ее переменить; и он светлейший князь сказал: переменить де ее не возможно, я де показывал ее Государыне; и он де Писарев его светлость спросил: толк той фигуры Государыне объявлял ли? и он сказал де, что не объявлял, вить де того толку писать я не велел, и где ты то взял? и он де его светлости сказал, что он взял у Василия Корчмина; и его светлость послал по него Корчмина и спрашивал его: где он тот толк взял? и он де ему сказал: я де взял у Витвера; и он Писарев при том его светлости говорил, что та фигура дурна, и без толкование многие растолкуют; и светлейший князь велел им обоим ехать к барону Остерману и спросить: велит ли он тое фигуру переменить или той быть? и Остерман сказал, как они де с Корчминым ему растолковали: и мне де кажется не хорошо; и они те слова сказали светлейшему князю; и светлейший князь взял от них тое фигуры и велел нарисовать другую, которая нарисована и сожжена. И с того времени он имел подозрение, что светлейший князь тою фигурою объявляет наследником Великого Князя; то он говорил с Иваном Ивановичем, что мы все крест целовали Государыне, и кого Она изволит учинить наследником, тому и быть; и тужили о том, что Государыня очень была больна; и более того не говаривал.
4.

Во время болезни Её Императорского Величества, а особливо во время тяжкой болезни, или перед тем временем, не бывало ль у вас какого совету? о чем и с кем?

 4.

Как он услышал, в тот самый день, как Государыня очень была больна и зело было ему печально, и пошел он Писарев к Королевскому Высочеству, и говорил ему, чтоб он изволил доложить Её Императорскому Величеству, чтоб Она изволила объявить наследника, кого Она изволит объявить, чтоб мы без наследника не остались; и те слова говорил он Писарев, и в тот ли день или на другой, того не помнит, и Андрею Ивановичу Ушакову; и он Ушаков с ним говорил: то де надобно; и потом с ним Ушаковым оба говорили Королевскому Высочеству; и Королевское Высочество сказал им: то де надобно донести Её Величеству, только ныне гораздо Она больна, а со временем доложит, чтоб заблаговременно учинить то изволила;и о том же говорил с Иваном Ивановичем и с Петром Андреевичем в доме их. После того как с Ушаковым говорил, и в которой день, того не помнит, а приезжал к ним без призыву собою прежде к Ивану Ивановичу, потом Петру Андреевичу, и говорил с ними о том же таким же образом, как и с Андреем Ивановичем; и они сказали ему, что то надобию; а других персон в то время никого у них не было, и противных слов к Её Величеству не говаривали.

20.

В Именном указе, за собственноручным подписанием Императрицы, от 5 мая 1727 г., повелено: сочинить по делу Антона Девиера и прочих его сообщников экстракт, и положив сентенцию, соответственную воинским регламентам и указам, представить все то поутру на другой день, т. е. 6-го числа; а буде некоторые сообщники не были еще допрашиваемы, таковых, за краткостью времени, допросить после. (Из дел Верх. Таин. Совета).

21.

В тот же день, по объявлении сентенции, Петр Андреевич Толстой писал к одному из друзей своих следующее письмо:

“По указу Её Императорского Величества, кавалерия и шпага с меня сняты, и велено меня послать в Соловецкий монастырь от крепости прямо сего дня; того ради, Борис Иванович, можешь ко мне приехать проститься, а сын мой Иван, я чаю, от печали не может приехать; а вас обоих велено ко мне допустить; и немедленно пришлите Малова и Яшку с постелью, подушкой и одеялом, да денег двести рублей, да сто червонных, также чем питаться, и молитвенник и псалтырь маленькую и прочее, что заблагорассудите, да малого Митьку я возьму с собою, пришлите; а более писать от горести не могу; велите … кафтан овчинный, и более не знаю что надобно; впрочем всем моим от меня благословение”.

22.

Архиатер Блументрост представил Верховному Тайному Совету описание болезненных припадков Екатерины I, от которых приключилась Ей кончина. “Её Императорское Величество 10 числа апреля впала в горячку, от которой в седьмой день, т. е. 16 числа, чрез кризис облегчение имела, и потому несколько дней надежду имела к выздоровлению; но потом кашель, который Она и прежде сего имела, токмо не весьма великой, стал умножаться, такожде и фебра приключилась, и в большее бессильство приходить стала и признак объявила, что несколько повреждение в легком быть надлежало, и мнение дало, что в легком имеет быть фомика, которая за четыре дня до Её Величества смерти явно оказалась, понеже по великом кашле прямой гной в великом множестве почала Её Величество выплевывать, что до Её Величества кончины не переставало, и от тоя фомики 6 дня мая с великим покоем преставилась”. (Из дел Верховного Тайного Совета).

В начале 1727 года прибыл из Берлина для пользование Императрицы королевско-Прусский лейб-медик Сталь. (Joachim’s Slaatsveranderungen).

При перепечатке просьба вставлять активные ссылки на ruolden.ru
Copyright oslogic.ru © 2024 . All Rights Reserved.