Глава III
Первое появление пошлины с питей. Медовые дани. Подать с хмеля и солода
Прыжов И. Г.
История кабаков в России в связи с историей русского народа.
Казань., 1914.
Повсеместное обилие меда и других продуктов, употреблявшихся для приготовления питей, вызвало установление пошлин — “как пошло исстари” — и мыта, которые собирались с меда, с хмеля, с солода, а также натурой — медом и хмелем. Медовые дани известны были во всем славянском мире. Дубровник приобретал земли “со всеми правими медами”. Древляне в 946 году платили дань медом и скорою.
Мстислав в 1125 году установил собирать “со ста по две лукне меду”. Владимирский князь Мстислав Данилович в 1289 году за крамолу жителей города Берестья (Брест-Литовска) наложил на них дань, в число которой шло, между прочим, “со ста по две лоукне меду”. Дань эта впоследствии носила название медовой дани, медового, оброка медового, оброчного меда.
В Новгороде в договорах, по которым принимали князей, помещались и условия на право варить мед. По первой новгородской грамоте 1263 года князь посылал своего медовара в Ладогу: “А в Ладогу ти, княже, слати осетрьник и медовара по грамоте отца своего Ярослава”. Но при этом новгородцы прибавляли: “А ту грамоту, княже, отъял еси, а та грамота, княже, дата ти назад”. То же повторялось в договорных грамотах 1309 года с князем Михаилом Ярославичем Тверским, 1326 года с князем Александром Михайловичем Тверским и даже в 1571 году с великим князем Иваном Василичем, которому новгородцы говорили: “И в Ладогу вам слати осетрники и медовары по старым грамотам, по хрестным”.
Дань ржовская с города Ржова, соседнего Иван-городу и принадлежавшего сначала Пскову, потом Новгороду, литовскому королю и, наконец, Москве, во время новгородского владения определялась так: “А люди на них варят дванадцать варов пива, а дванадцать ночей но-човати им у волости, и в осень дванадцать, и зиме дванадцать, — а Зенко Еховичь с своим племенем владыце дают чотыри пуды меду пресного, а великому князю московскому с тых двух третей ничого не давали, а владыце новгородскому и бояром новгородским большей того не хоживало ничого, как в списку стоит, как поведают старые люди”. Так все велось до тех пор, когда царь взял Новгород, и “вечо им сказил”, и началось то, чего прежде не бывало… “А того здавна не бывало, — продолжает записка о ржовской дани, — што владычним бояром ездити по тым жеребем, много нижли только одно посельник ездит по тым варом пивным, поки объедет пива, а объехавши пива прочь едет и прикажет ржовитину заведать от себе как вышей писано”. — “То как вжо князь великш Новгород зневолил и вечо им сказил, — заключает записка, — то бояре новгородские живут на волости, судят и рядят и люди грабят, и берут што хотят, и мучат люди, а с москвовичы с Костентиновыми слугами посполу съезджаются — одна их вся дума”. Но было время, когда этих вещей не делалось даже во владениях самого московского царя. Поместья раздавались еще “с тамгою и бортью”, как потом стали раздавать их “с тамгою и кабаком”. Оброчными варями княжескими заведовали волостели и даныцики: “А коли ны будеть слати своих даныциков в город и на вари, и тобе слати с нашими данщики своего данщика, опричь Ростовця и Перемышля и Козлова броду, а что сберуть, а тому идти в мою казну”.
Первые известия о хмеле встречаются на Западе, в северной Франции и Нидерландах с VIII века. На Руси о хмеле упоминается в Начальной летописи; древний Новгород вместе с воском и медом отправлял за море и хмель, собираемый в земле Тверской и Суздальской. В договорной грамоте 1263 года Новгорода с князем Ярославом Тверским пошлина с хмеля определялась так: “А от новгородца и от новоторжца у мыта имати от воза на две векши, и от хмельна короба”. В договоре 1309 года с князем Михаилом Тверским: “А что, княже, мыт по суж-дальской земли и в твоей волости, от воза имати по две векши, а от лодьи, и от хмельна короба”. Наконец, в договоре 1571 года с князем Иваном Василичем: “А что мыт по суздальской земли в вашей волости, от воза имать по две векши, и от лодьи, и от хмельна короба”.
В купчих XIV и XV веков упоминаются “хмельники” при селах: “На низу куплены три села — и ловищи тих сел, и хмельники тих сел, и подскотины”. В летописях записано несколько случаев дороговизны хмелю. В 1466 году “хмель дорог бяше, по 100 и 20 денег (4 рубля 80 копеек) зобница”. В 1467 году: “Бысть хмель дорог во Пскове, зобницу купиша по полтине и по 10 денег” (2 рубля 40 копеек). — “Толко бысть хмель силно, по 60 денег ползобие (2 рубля 40 копеек), толку того было не велико время, а опять в немнозе понакладали, а он ссел, и по 15 денег (60 копеек серебром) зобница хмелю доброго. Такожь и в Новегороде было”. В том же в 1467 году в Твери “бысть хмелю оковь по рублю” (около 3 рублей серебром). В Муроме в 1692 году кипа хмелю весом 22 пуда стоила с провозом 7 рублей 21 алтын 4 деньги. В XVII веке хмель разводили в Шуе и выписывали из Литвы через Псков. При Михаиле Федоровиче послана была во Псков грамота с запрещением покупать у литовцев хмель, потому что посланные за рубеж лазутчики объявили, что есть на Литве баба-ведунья и наговаривает на хмель с целью навести на Русь моровое поветрие…
Подать с солода известна по памятникам с XI века. В “Русской Правде”, в статье о вирах, установлено: “А се поклоны вирные были при великом князе Ярославе: вирнику взяти 7 ведер солоду на неделю”. Мастеру того времени, укреплявшему город, кроме платы, кроме денег на корм и на питье (волога) и кормов, давали еще солоду, чтоб сварить пива: “А солоду единое ему дадут 10 лукон”. Говоря об этих данях, писцовые книги всегда прибавляли — “а се по старине”, и, руководствуясь этим старинным правом, в начале XVI века, за пятьдесят лет до появления кабаков, жила вся русская земля. В писцовой книге Вотской пятины 1499-1500 годов при описании дохода в пользу землевладельца или кормов, следующих наместнику, упоминались следующие дани: “Борть со пчелами, что была богоявленская, а в медолаж ездить подлащык из Новагорода, — великого князя борть дана на оброк Петрову Васкову сыну, а ходити ему борть себе, а великаго князя оброка давати за пуд меду полторы гривны новгородсюе, — да в том же ухожае борти ему себе и иные делати и кузовы ставити в тот же оброк, — из хмелю половье, — десять бочек хмелю, — из хлеба и из хмелю четверть, — ведро пива, — два ведра пива, — насадка пива, — ключнику насадка пива, — три насадки пива, — за три бочки пива три гривны, — бочка пива, — две бочки пива, — ведро меду красного, — солод”.
В писцовой книге Деревской пятины 1495 года исчислялись пошлины: “Двадцать саков хмелю, — полкоробьи хмелю, — три короба хмелю, — семь коробей хмелю, — четвертка хмелю; за перевару солоду 19 коробей без четки, а хмелю 9 коробей и полторы четки; да зо всее волости на Якима варим две перевары двадцать коробей солоду, а хмель шел их же; а коли Яким к ним в волость не пр╕едет, они ему давали за те перевары и за поклонное по полтора рубля ноугородских, — три коробьи солоду ячного, — три коробьи солоду овсянаго, — с полъобжы из меду из улейнаго и из бортей половье, — три четверти солоду, — бочька перевары 20 ведер, — бочька перевары 15 ведер”.
Переваром назывался крепкий напиток, приготовленный из пива и меда и похожий на взварец. В точно таких же отношениях находилась Новгородская область и к королю литовскому. В договорах Новгорода с Казимиром были установлены следующие дани: “А Петровщины рубль, а мед и пиво с перевары, а мед сытити по силе”. Или: “А мед сытити по силе с перевары, а тивуну по переваром у пятнадцати человеков”. Переваром здесь называлось место, где на князя варили оброчные меды. Об этих данях не упоминалось только в договоре с Литвой 1470 года, составленном накануне падения новгородской свободы…
Рассматривая все эти пошлины, мы находим, что народ XIV и XV веков жил достаточно, разводил хмель, варил пива и меды — словом, жил так, как рассказывает указанная выше былина о Микуле Селяниновиче.
Следы древних пошлин с продуктов, из которых приготовлялись питья, и питья натурой оставались кое-где и во второй половине XVI века. В уставной грамоте Ивана Васильевича двинским тиунам говорилось: “А у кого будет на погосте в волости пир или братчина, и он несет т╕уну насадку питья ведро, какое питье у него лучится; а не люба будет насадка питья, и они дадут за питье деньгу”. В таможенной грамоте на Белоозеро 1551 года померное велено брать и с хмелю; установлена дворовая пошлина с меду: с кади солоду от 7 до 10 пудов — по деньге; будет кадь меньше 7 пудов — и они берут по расчету; с круга воска — по четыре деньги.
В 1564 году он же Иван Васильевич пожаловал мордвина Кельдяева имениями в Арзамасском уезде: бортный загон, платежа с него полтора фунта меду; он же Кельдяев обязан был платить в казну по четыре рубля, а медом по пяти пуд. Подати медом и воском удержались кое-где даже в XVII веке, хотя тут же рядом с ними существовали и кабацкие откупы. В приходо-расходной книге Нижегородского уезда 1612 года значатся между прочим следующие сборы: “За кабацюе суды, за кубы и за трубы, — и с пива и с медов провозных денег, — с кабака откупу по расчету и за балахонской за кабацкой воск, — и с бортных сел”. В уставной грамоте городу Тотьме 1622 года: “А кто поедет к Тотьме, то с солода и со всякого хлеба имати с продавца померу с четверти по деньге, а с хмелю померу не имати, а имати с хмелю весчая рублевая пошлина”.
Так до половины XVI века жила вся русская земля, свободно варя питья и платя за это пошлину с солода, с хмеля и меда, что и называлось “брашной пошлиной”. Подать с солода (и с хмеля) известна была англосаксам и древним германцам, и до сих пор еще у англичан налог на солод занимает главное место в питейных сборах (речь Глад стона о налоге на солод).